Бессмертные

TwilightCakes

— Эсми, ты — вампир. Мы не монстры, и твоё тело осталось таким же, просто… немного усовершенствовалось. Не нападай на меня, ладно?

Чуть вздрогнув, она кивнула и почувствовала спокойствие. Эдвард осторожно сжал плечи Эсми и развернул её к деревянному комоду с зеркалом.

Дьявольски-красные, сверкающие глаза уставились на неё в отражении, и девушка тут же поспешила отвернуться от ужасающего взгляда. Эсми уткнулась лицом в рубашку Эдварда, рёв рвался из саднящей груди через горло наружу.

— Что… Ч-что это было? —

шептала она, украдкой заглядывая через плечо.

Послышалось едва уловимое движение доктора навстречу этим двоим. Эдвард бросил предупреждающий взгляд; Карлайл остановился и коснулся рукой Эсми.

— Э… Это я? — выдавила она, собираясь с силами, чтобы ещё раз взглянуть в зеркало. В отражении на девушку снова уставились красные глаза, и Эсми, развернувшись, поспешила спрятаться от преследующего изображения.

«Это не я. Это не моё тело. Я отвратительна!» — вопило сознание.

Эдвард постарался осторожно убрать вцепившиеся в него сильные руки Эсми.

— Эсми, поверь, это твоё тело. И ты не отвратительна. Карлайл использовал яд, чтобы сделать тебя такой, как мы… немного усовершенствовать. Ты — это ты, — мягко объяснял юноша. Эсми постаралась расслабиться, вслушаться в его очевидные попытки утихомирить новорождённую и, пристыженная, опустила руки.

Эдвард развернул девушку к зеркалу и, надёжно удерживая, позволил ей привыкнуть к новой картинке.

Никогда существо, подобное этому, не смотрело на Эсми.

Она по-прежнему оставалась стройной, но теперь бёдра и грудь больше гармонировали с утончённой талией. Тонкая, изящная шея находилась под самым прекрасным лицом сердцеобразной формы с красивыми пухлыми губами насыщенного розового цвета; щёки тоже стали очаровательными, утратив былую полноту. Идеально очерченные брови дугами проходили над сверкающим красным взглядом, обрамлённым длинными, пушистыми ресницами. К внешнему уголку глаза они становились гуще и сильнее закручивались, что придавало взору привлекательной неотразимости. Густая копна каштановых волос волнами ниспадала на плечи. Свет комнаты подчёркивал карамельные и тёмно-русые оттенки отдельных прядей, а лёгкая тень ютилась на безупречно гладком личике.

— Кто… Кто она? — спросила Эсми, ощупывая щёки.

Карлайл и Эдвард улыбнулись, поглядывая друг на друга в неком личном, неразглашённом споре.

— Почему вы смеётесь надо мной? — произнесла девушка, повысив голос на несколько октав. Эсми опёрлась на комод, прикрываясь от двух мужчин. Под стальной хваткой предмет мебели начал крошиться щепками, что спугнуло девушку.

— Ох! — только и выдала Эсми, сбрасывая деревянные остатки на пол.

— Это нормально, Эсми, ты очень сильная, — спешно успокоил Карлайл. — А ещё… Ты… Ты прекрасна. Яд моего укуса почти не изменил твоего лица, только прибавил немного… привлекательности, — запинаясь, смущённо проговорил доктор.

Эдвард послал молодому мужчине страдальческий и раздражённый взгляд,

и Карлайл отшагнул, снова сцепив руки. Открыл было рот, чтобы заговорить, но взглянул на удивлённого юношу, который тут же опередил его с ответом.

— Эсми, яд изменил тебя, чтобы ты могла привлекать… своих жертв.

— Жертв? Я же не какая-то дикая рысь! — с грустью произнесла девушка. — Я просто хочу чего-нибудь выпить, чтобы горло перестало жечь!

— Да, ладно… Надо выйти на охоту, — просто сказал Эдвард.

— На охоту? Мне нужен стакан воды или какой-нибудь тоник… — качая головой, ответила Эсми, схватилась за горло и осторожно отошла от комода.

— О, Эсми… — Эдвард застенчиво взглянул на Карлайла, который смотрел куда угодно, но не на него и Эсми. Юноша ещё раз оглядел молодого доктора, закатил золотистые глаза и тихо пробормотал: — Фантастика.

***

— Надеюсь, ты счастлив, — бурчал Эдвард, волоча ноги по слякотной поросли ашлендского леса.

Карлайл одарил юношу решительным взглядом, а плетущаяся позади Эсми шмыгнула носом от бесслёзных рыданий. Она была сыта и травмирована.

Доктор приостановился и посмотрел на миниатюрную женщину, которая от незнания обходила каждый сорняк и замёрзший кустик, хотя без проблем могла бы пройти сквозь все эти растения. Она хваталась за клочья теперь ещё больше истрепавшегося платья в надежде прикрыть тело от двух мужчин.

«За всю свою жизнь не попадала в такое унизительное положение».

— Эсми, дорогая, всё нормально. Это словно оленина, которую ты ела, будучи фермерской дочкой. Так ведь? — мягко произнёс Карлайл.

Дрожа губами, Эсми остановилась на полпути и протяжно ответила:

— Да-а.

«Но это не отменяет того, что я сделала».

Объяснения Эдварда, что надо делать для утоления жажды, ужаснули Эсми. Она сбежала вниз на кухню, быстро осушила несколько стаканов отвратительной на вкус воды и затем на глазах доктора и его сына вырвала выпитое.

Вывернуться прямо перед доктором оказалось самым унизительным в её жизни.

Всё остальное время Эсми мысленно проклинала их двоих и жаждала уединения на веранде. Злость, которая срывала с губ грязные ругательства, была чуждой для новообращённой, но гнев, затаившийся в груди, не оставлял другого выбора. Словно все самые неприятные эмоции объединились в один сгусток чувств.

Пока Эдвард и Карлайл пытались уговорить Эсми пойти на охоту, чтобы затушить огонь в горле, она кричала и умоляла, однако жажда всё равно одержала победу, и молодой женщине пришлось проследовать за мужчинами в лес. Она сокрушалась по поводу изодранного грязного платья, когда узнала о даре Эдварда.

«Отвратительно! Всё это неправда… Я отказываюсь верить, что эти… эти негодяи собираются заставить меня убивать невинных животных!»

— Знаешь, можешь звать меня как угодно, но тебе всё равно придётся охотиться, — хмыкнул Эдвард.