Бессонница
Шрифт:
«А кто же поведает им об этом, Ральф? Может быть, ты?»
Нет. Так далеко заходить он не собирался, по крайней мере в настоящее время. В отличие от его похода в полицейский участок для разговора с Джоном Лейдекером о прошлогоднем инциденте, это было бы похоже на травлю. Все равно что написать «Убить эту суку» рядом с фотографией женщины, чьи взгляды не совпадают с твоими.
«Все это чепуха — разве ты не понимаешь?»
— Я ничего не понимаю и не знаю, — ответил сам себе Ральф, встал и подошел к окну. — Я слишком устал, чтобы понимать. —
Сегодня утром, когда Ральф вышел из аптеки и его переполнило зрелищное свечение аур — и ощущение перехода на иной уровень осознания мира, — он напоминал себе снова и снова: наслаждаться, но не верить. Ведь если он перейдет эту тонкую грань, то вполне может очутиться в одной лодке с Эдом Дипно. Эта мысль почти открыла дверь и неясному ассоциативному воспоминанию, но феерия аур отвлекла его, прежде чем он успел войти в ту дверь. Зато теперь Ральф понял: Эд тоже говорил что-то о видении аур, не так ли?
"Нет — возможно, он и подразумевал ауры, но слово, использованное им, было «краски». Я почти уверен в этом. Это прозвучало сразу же после признания, что он повсюду видит трупики убитых младенцев, даже на крышах.
Он сказал…"
Ральф проследил, как двое мужчин уселись в старенький, побитый пикап, и подумал, что никогда не сможет точно воспроизвести слова Эда; он слишком устал. Затем, когда пикап отъехал, оставляя позади себя облако выхлопных газов, напомнивших Ральфу о яркой бордовой субстанции, вырывавшейся из выхлопной трубы хлебного фургона сегодня утром, открылась еще одна дверь, и воспоминание действительно пришло.
— Эд сказал, что иногда мир полон красок, — сообщил Ральф пустой комнате, — но в определенный момент все краски становятся черными.
Думаю, именно так он и сказал.
Близко, но все ли? Ральф считал, что в разглагольствованиях Эда было еще что-то, но он не мог припомнить, что именно. Да и так ли это важно?
Однако его нервы настаивали, что это крайне важно — холодок растекался по спине, превращаясь в полосу зябкой липкости.
Сзади зазвонил телефон. Обернувшись, Ральф увидел, что аппарат окутан облаком зловещего красного света, темно-красного, цвета текущей из носа крови и (петухи, драчливые петухи) петушиных гребней.
«Нет, — простонал его мозг. — О нет, Ральф, не начинай все сначала».
С каждой новой трелью красное облако вокруг аппарата становилось ярче, насыщеннее, а в перерывах между звонками темнело. По форме оно напоминало сердце с телефоном внутри.
Ральф зажмурился и снова открыл глаза — красная аура исчезла. «Нет, просто сейчас ты не можешь видеть ее. Скорее всего, ты отогнал видение усилием воли. Иногда так происходит во сне».
Направляясь к телефону, Ральф твердил себе: и сами ауры, и способность видеть их — сплошное безумие. И все-таки это не так. Потому что, если это безумие, откуда бы он знал,
"Ерунда, Ральф. Ты считаешь, что звонит Эд, только потому, что думал о нем… А из-за чрезмерной усталости в твоей голове полнейшая неразбериха.
Давай, сними трубку, и ты поймешь. Скорее всего, звонят из больницы — узнать, почему ты так давно не сдавал анализ крови, или агент хочет заставить тебя подписаться на журнал или газету".
Но Ральф был уверен в обратном.
Он снял трубку и сказал «алло».
Ответа не последовало. Но кто-то дышал в трубку, Ральф отчетливо слышал дыхание.
— Алло? — повторил он снова.
И вновь прерывистое дыхание. Ральф уже собирался сказать: «Я вешаю трубку», когда голос Эда Дипно произнес:
— Я звоню из-за твоего языка, Ральф. Как бы он не довел тебя до беды. Полоса холода на спине перестала быть линией, теперь вся спина от шеи до крестца покрылась тонкой коркой льда.
— Привет, Эд. Я видел твое сегодняшнее выступление по телевидению. — Единственная фраза, пришедшая на ум. Ральф не просто держал телефонную трубку, он вцепился в нее.
— Не обращай внимания, старик. Однако подумай над моими словами.
Сегодня я удостоился посещения того детектива, который арестовал меня в прошлом месяце… Лейдекера. В общем, он только что ушел.
Сердце Ральфа екнуло, но не так сильно, как он опасался. В конце концов, то, что Лейдекер рано или поздно навестит Эда, не было неожиданностью, правда? Джон Лейдекер очень заинтересовался рассказом Ральфа о происшествии около аэропорта летом 1992 года, ведь так? Очень даже заинтересовался.
— Неужели? — ровным голосом произнес Ральф.
— У инспектора Лейдекера возникла идея, будто я считаю, что люди — или, возможно, некие сверхъестественные существа — вывозят человеческие эмбрионы из города на грузовиках и пикапах. Какой бред, не правда ли? Ральф, стоя рядом с диваном, безостановочно теребил телефонный провод и вдруг заметил смутное красное свечение, выступающее на проводе, словно пот. Свечение пульсировало в такт звукам речи Эда.
— Ты еще со школьных времен специализируешься на россказнях, старик.
Ральф молчал.
— Я не стал обижаться на твой звонок в полицию, после того как преподал этой суке урок, вполне ею заслуженный, — сказал Эд. — Я отнес это на счет… Скажем, дедушкиной заботы. Или, возможно, ты рассчитывал, что она будет достаточно благодарна и позволит тебе трахнуть ее? Ты, конечно, стар, но на свалку тебе еще рановато. Может быть, ты думал, что она хотя бы разрешит тебе взять ее пальцем?
Ральф молчал.
— Я прав, старик?
Ральф молчал.
— Думаешь, ты заболтаешь меня молчанием? И не надейся. — Эд действительно говорил так, будто его заговорили. Словно позвонив сюда, он уже имел в голове собственный сценарий разговора, который Ральф отказывался читать. — Не сможешь… Лучше тебе… И тут Ральф заговорил: