Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)
Шрифт:
– Город. Районный центр.
– Районный центр. Из таких городов я после «отдыха» [23] был только в Поти. Если Поти – районный центр. О Галиси первый раз слышу.
Похоже, Церетели не хитрил. Я достал из кармана и положил перед ним фотографию Чкония:
– Джансугу показалось, вы знали Виктора Чкония, по кличке Кэп. Вот этого. Это так?
Церетели изучил фотографию. Протянул пачку сигарет поочередно мне и Парулаве. Мы отказались. Щелкнув зажигалкой, он прикурил, затянулся:
23
После
– Так. Я его знал. Шустрый юноша, довольно часто мелькал перед глазами.
– Где?
– И в Тбилиси, и в Батуми.
– Может быть, где-то еще?
– Да нет, больше нигде. В Тбилиси пару раз предлагал свои услуги.
– Где это происходило?
– Обычно я сижу в «Калахури», там и происходило. Я, естественно, от его услуг отказался. После «отдыха» хочу только одного – тихой жизни. Но этот юноша мелькал. Он что-нибудь натворил?
Я спрятал снимок:
– Больше ничего не натворит. Его убили.
Церетели огорченно качнул головой:
– Старая истина: деньги до добра не доводят. Жаль юношу.
– Давид Сардионович, вы слышали об этом убийстве до нашего разговора?
– Георгий Ираклиевич, – сказал Церетели с упреком, – разве я похож на человека, который может об этом знать? Услышал от вас. Здесь я ничем не могу помочь. Небольшое недоразумение с валютой у меня было, не спорю. Но я ведь и заплатил за него. Теперь я не занимаюсь никакими делами. Ваше джвари, не скрою, меня заинтересовало, но только как специалиста. Думаю, никаких претензий со стороны милиции по этому поводу не может быть. Что до Чкония, я никогда и ничем не был с ним связан.
– Давид Сардионович, еще одна просьба. Вспомните, вы не слышали о некоей «плавающей» солидной вещи, хранящейся в черном замшевом футляре примерно такого размера… – Я показал. – Скорее всего, это перстень, причем довольно крупный.
Гуля затянулся, но размышлял недолго.
– Вообще-то, Георгий Ираклиевич, мне туда не сообщали, что здесь «плавает». Связи не было. А потом, что значит в вашем понятии солидная вещь? Тысяч на десять?
– Побольше. Предполагаю, тысяч на сто.
– Нет. О вещи на такую сумму я не мог слышать. Я еще нужен?
– Еще один-два вопроса. Среди ваших знакомых или знакомых ваших знакомых нет ли вот этого человека? – Я положил на стол фотографию Джомардидзе. – Его могут звать по-разному. К примеру, Тенгиз. Подойдет также Омари Бухутиевич, Мурман Давидович, Сулико Зазаевич, Анвар Георгиевич. Клички – Бугор и Абас. Никогда не видели такого? Может быть, слышали?
Глянув на довольно некачественное изображение Джомардидзе, Церетели осторожно отодвинул снимок в мою сторону:
– Нет. Не видел, не слышал. Это типично не мой человек. – Тяжело вздохнул. – Георгий Ираклиевич, может быть, хватит? Отпустите меня? Честно
– Все. Последний вопрос: вы никогда не слышали о некоем Малхазе?
– Малхаз? Нет, не слышал. Простите, Георгий Ираклиевич, я опаздываю. – Сказав это, Церетели встал и исчез. Кажется, вопрос застал его врасплох.
Мы с Джансугом почти одновременно посмотрели на часы. Половина десятого…
Покинув бар, позвонили Телецкому. Выслушав меня, Эдуард Алексеевич довольно долго молчал. Наконец сказал:
– Знаете что, Георгий Ираклиевич, позвоните-ка Замтарадзе. Прямо сейчас. Поедете – купите цветы. И не скупитесь. Приедете с цветами – будете приняты по высшему разряду.
Визит
В гости, как и посоветовал Телецкий, мы поехали с цветами. С помощью метрдотеля удалось достать прекрасный букет.
Жила Замтарадзе в центре, в солидном особняке. Насколько я понял, этот особняк достался ей от мужа при разделе имущества. Выйдя из машины, мы с Джансугом остановились у глухих ворот. От них в обе стороны тянулась металлическая ограда. Джансуг позвонил. Послышались шаги. Поднялась закрывающая глазок заслонка, девичий голос спросил:
– Батоно?
– Меня зовут Квишиладзе, – сказал я. – К Марии Несторовне, по договоренности.
– Минутку, батоно.
Глазок закрылся. Было слышно, как тот же девичий голос что-то спросил. Чуть погодя дверь в воротах приоткрылась. Девушка в черном платье и черной косынке кивнула в сторону дома:
– Прошу, батоно. На второй этаж.
Мы с Джансугом поднялись по лестнице. У высокой резной двери стояла, насколько я понял, сама Замтарадзе. Выглядела хозяйка дома так, как ее описал Телецкий: красивая, еще молодая. Одета была не по-домашнему и, видимо, не потому, что ждала нас, – просто привыкла всегда быть ослепительной.
Несколько секунд хозяйка дома внимательно изучала меня и Джансуга.
– Георгий Ираклиевич?
– Я, Мария Несторовна. А это мой друг – Джансуг Гиевич.
Протянул букет. Она взяла, искренне восхитилась:
– Какие красивые цветы! Спасибо. Проходите, прошу. Вот сюда.
Мы вошли в большую комнату, каждая вещь в ко торой была тщательно подобрана. На лице Замтарадзе витала легкая улыбка, губы вздрагивали, она как будто видела какой-то сон, от которого пыталась избавиться. Усадив нас на старинный диван, ненадолго занялась цветами. Принесла вазу с водой, поставила букет на стол, с видимым удовольствием поправила цветы. Потом посмотрела на нас:
– Вы не голодны? Не стесняйтесь. Мы с племянницей быстро накроем стол. Это не сложно.
– Спасибо, Мария Несторовна, мы только от стола, – поблагодарил я. – А потом, мы не хотим отнимать у вас много времени, уже поздно. Лучше сразу начать разговор.
– Очень жаль, что отказываетесь, – огорчилась Замтарадзе. – Ну а к разговору я готова. – Легко опустившись в глубокое кресло напротив, спросила: – Что вас интересует?
– Вы знали Виктора Чкония? – сразу же задал я вопрос.
– Чкония… Может быть. Сколько ему лет?