Бесстрашный
Шрифт:
Военный быт после таких «организационных решений» стал более упорядоченным.
Около Прошт мы простояли примерно неделю, приводя в порядок войска, имущество, вооружение, ожидая подвоза из Пустограда новых боеприпасов для катапульт, осуществляя разведку и выстраивая планы по продолжению военной кампании.
Полевой лагерь «со всеми удобствами» бывшие пленные выстроили нам за один день. Они же занимались теперь наведением переправ через мелкие реки и «отвечали» за обеспечение армии продовольствием. Последнее, как объяснил мне Тур, являлось привычным делом для всех здешних войн. Кормить всякую армию можно было или с помощью
Отправлять по окрестностям вооружённые до зубов продотряды мы посчитали неэффективным и неразумным. Вместо них разъяснять пейзанам новую политику «партии и правительства» отправились два десятка команд, состоящих, по большей части из местных, но возглавляемых рунными мастерами из Драарана. В помощь последним придавались по два-три опытных воина, для солидности.
В вопросе, как выбивать из граждан ненужные им излишки, драаранцам в этом мире не было равных. Причём, насколько я знал, батальеры частенько обходились при этом вообще без членовредительства. Одним только даром убеждения да малой толикой личной харизмы. Злые языки, правда, поговаривали, что в большинстве случаев убеждение подпиралось стоящей поблизости дракалерой и полусотней вооружённых бойцов за спиной, но кто в наше время верит каким-то там злым языкам? Только клеветники и завистники, больше некому…
Местные уроженцы, как объяснил мне Тур, должны были придавать этой миссии легитимность. Мол, уходили они в имперскую армию, а вернулись из нашей и в том же ранге. Для любого крестьянина это верный знак, что власть поменялась. А если им за изъятое ещё и деньги заплатят (пусть и не в полном объёме), да пообещают, что налоги за этот год с них взимать не будут, убеждение по поводу власти лишь укрепится…
Честно сказать, в эти управленческие решения я не особенно верил. Как оказалось, зря. Всё получилось так, как предсказывал Тур. Сельские куркули для виду немного покочевряжились, поскрипели извилинами, но в итоге безоговорочно прогнулись под новую власть. Имперских магов они ненавидели, но терпели — деваться-то некуда. И едва появилась возможность переметнуться, сразу это и сделали. Тем более что на прямой вопрос «А если имперцы вернутся?» они получили столь же прямой ответ: «Империя рухнула, её армия уничтожена».
По факту, не совсем верно (кое-какие войска у Конклава остались), но, по сути, эти остатки нам уже не соперники. После того разгрома, что мы учинили четырём из пяти имеющихся у Империи корпусов, последний, задействованный на охране столицы, нам теперь на один зубок. Расфигачим спецсредствами и не почешемся. А ежели и тогда не уймутся, раскатаем в тончайший блин колёсами «вагенбургов»…
«Куда теперь?» — этот вопрос стал главным на нашем ближайшем после сражения совещании.
«На столицу», — озвучил я ожидаемый всеми ответ.
Это решение, ясен пень, все поддержали. Но двигаться сразу на Арладар решили повременить. Кроме короткого отдыха и восстановления боеспособности, армии требовался надёжный тыл. Оставлять позади себя серую зону было неправильно и неразумно.
— Шаонар, Самаан, Ашкулук, Риштаг, — перечислил Тур четыре священных города Великой Империи, в которых помимо столицы хранились камни Баат и располагались храмы для поклонения императору и его силе. — Риштаг восточнее Арладара, так что в расчёты
— Риштаг был вотчиной Луха, а Дим прибил его в Сежеше, — уточнила Лика. — Значит, Риштагский камень Баат сейчас без хозяина.
— Так же как камни из Ашкулука и Шаонара, — негромко заметил Аршаф. — Ашкулуком управляли независимые Шайона и Крамос, они убиты, их камень тоже сейчас без хозяина.
— А камни Баат без хозяина могут лишь принимать энергию, но не тратить, — подвёл итог Тур. — Поэтому реальную опасность для нас представляют лишь камни из Шаонара и Самаана.
— С Самааном понятно, — нахмурился «вор». — Там хозяйничает Меноний. Но почему Шаонар? Ведь мы же убили и Нария, и Гидеона.
— Ты забыл про высокородную, — пожала плечами Рейна. — Она, хоть и не в Конклаве, но, как и Нарий, и Гидеон, тоже из рода Стаур. Шаонарский камень слушается её даже больше, чем сенешаля. И пока она в здравии, жрецы шаонарского храма могут использовать камень, как захотят.
— Или же как прикажет им император, — добавила Лика. — Все знают: камни Баат сами по себе не опасны. Опасными их делают люди.
После этого замечания все повернулись ко мне.
Я мысленно почесал затылок.
Многое из того, о чём говорил со мной «погонщик» из-под горы, исчезло из головы сразу, едва я оказался снаружи. Но про Шаонар, Самаан и другие священные города, а также храмы Баат, посвящённые одноимённым камням, знал теперь и без «погонщика». То спутники проговаривались, то пустоградские маги, то батальеры из Драарана, а временами оно само по себе всплывало из памяти в подходящий момент… Вот как сейчас, например… Тем более что Шаонар являлся тем самым городом, куда попал прямиком из лавки торговца в сирийском Тартусе. И ту процессию с невестой Ашкарти тоже прекрасно помню, как и грудастую Астию… За что её выгнали из Конклава, непонятно, наверое, где-нибудь накосячила. Ну, да и ладно. Встречи с ней я как-то не жажду, а вот заглянуть в Шаонар действительно стоит…
— Меноний, как утверждает разведка, сбежал со своими отрядами в Самаан. Значит, наведаться нам туда так или иначе придётся, — вынес я свой вердикт. — Но прежде мы посетим Шаонар. Полюбуемся архитектурой, посмотрим на шпили, нанесём визиты жрецам… Город-то вроде старинный, не?
— Старинный, — мрачно кивнул Тур. — Когда-то он был столицей королевства Стаур. Но с той поры там много что изменилось.
— Замок-то хоть остался?
— Какой?
— Королевский.
«Охотник» дёрнул щекой.
— Нет. Его срыли до основания.
— Зачем? — удивился я.
— Приказ императора, — пояснил «вор». — Все резиденции всех бывших правителей всех земель, где воцарилась Империя, были полностью уничтожены.
— И много их было?
— Кого? — не понял Аршаф.
— Земель и правителей.
— Достаточно…
«Вор» говорил минут пять.
Я слушал и молча кивал. Пусть думает, что его попросту проверяют, помнит ли он о событиях трёхсотлетней давности или не помнит. Ведь как они все говорили, я сам должен что-то там вспоминать, а им об этом рассказывать запретили. Под страхом смерти. В том числе, и о том, кто именно запретил. Я, собственно, не настаивал. Нельзя, так нельзя. Но если сделать вид, что кое-что мне известно, запреты, по всей вероятности, в отношении этого «кое-что» больше не действуют. Грань достаточно тонкая, но, полагаю, тот, кто рассказывает, ощущает её гораздо лучше меня…