Бестиарий
Шрифт:
– Мне нужен телефон, – пролепетала она.
– Скажите ваше имя, – повторила врач терпеливо, глядя на Сашу сверху. – Не можете?
– Почему я здесь нахожусь? Я в больнице? Но со мной всё в порядке…
– Вы не можете сказать своё имя, верно? Или вы не слышите вопрос?
– Меня зовут Мешерева Александра Владимировна, – со вздохом ответила Саша, оглядываясь. Она с удивлением обнаружила у себя за спиной двух врачей. Один из них что-то записывал в телефон.
– Так, – вздохнула Саша. – Вы заведующий? С кем тут
Вероятно, то, что вколол ей Кристиан, ещё действовало, иначе Саша вела бы себя менее адекватно.
– Вы находитесь в психиатрическом диспансере, – ответила врач. – Вас привезли сюда, потому что у вас случился приступ острого шизофренического психоза. Не отвлекайтесь, пожалуйста, и отвечайте на мои вопросы, хорошо? Дату своего рождения помните?
Саша попробовала улыбнуться, потому что происходящее напоминало идиотскую шутку. Она огляделась, тихо вымолвила:
– Тридцатое декабря тысяча девятьсот девяносто третьего года. Мне ещё нет восемнадцати, вы не можете здесь меня удерживать без согласия моих родителей, а я уверена, что они его не давали.
– Тем не менее, вы здесь с согласия родителей. Врач пока настаивает на том, что вам не следует видеться после того, что вы натворили.
Голова Саши кружилась, она спросила пересохшими губами:
– И что же я натворила?
Саша смотрела на то, как солнечные блики играют на полированной поверхности стола. Эти лучи, весело пляшущие перед ее глазами, как манящий привет из прежней жизни, заставил ее ощутить ноющую в сердце тоску.
– Вы напали на собственного старшего брата вчера ночью. Какое сегодня число?
Саша округлила глаза:
– Это неправда…
– Вам лучше отвечать на вопросы. Какое сегодня число?
– Четырнадцатое.
– Чего четырнадцатое? – врач смотрела на нее практически стеклянным взглядом, и девушка почувствовала себя неуютно:
– Мая, конечно. А вы не помните?
Ей не ответили.
– В каком городе вы родились? – последовал вопрос.
– В Санкт-Петербурге.
– А сейчас в каком находитесь?
– В Москве… – она поняла, что это стандартные проверки на адекватность.
– Сколько пальцев показываю?
– Ни одного.
– Какого цвета обои?
– Тут нет обоев. Тут выкрашенные в бирюзовый цвет стены.
– Это голубой.
– Как скажете.
– Ты слишком взрослая для детского отделения. Да и оно сейчас – на ремонте, так что временно будешь находиться во взрослом, – сказала врач.
– Иди за санитарами, переоденешься, дашь себя осмотреть и отправишься в палату. И всё будет хорошо, если ты будешь правильно себя вести.
– Мне нужно поговорить с мамой.
– Твой врач этого не рекомендовал. Должно пройти время. Он сам тебе всё расскажет.
– Когда?
– Когда нужно будет. Иди за санитарами, – нахмурилась врач. Санитары хотели
– Я сама пойду, всё нормально.
Страх становился сильнее. Социофобия – заболевание сложное. Саша дрожала, как в ознобе. Она знала, что таблеток у неё больше нет. В нынешних условиях паническая атака придёт совсем скоро. Люди вокруг – безумцы, врачи – все казались ей врагами. Солнечный свет отчаянно пытался проникнуть в это мёртвое место, но беспомощно застревал на пыльных окнах. В помещении было холодно.
Сашу заставили раздеться догола при санитарах. Кровь стучала в её голове, как в алый, раскалённый колокол, во рту был привкус соли, а в горле пересохло. Она видела всё вокруг, как в туманной, тёмной пелене.
«Дом совсем близко…, и я так далеко от него. Кристиан. Я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя! Ненавижу! Если я выберусь отсюда, то чего бы мне это ни стоило, я убью тебя собственными руками!»
Ее осмотрели, затем выдали одежду большего размера и старые тапки с дырками на носках.
Чувствуя себя обезличенной и уничтоженной, Саша брела за медсестрой по коридору. Вид у неё был такой затравленный и несчастный, что женщина, которая давно тут работала, сжалилась над ней и тихонько шепнула:
– Ты не бойся. Просто делай то, что тебе говорят, и никаких проблем не будет.
– Можно мне хотя бы ручку шариковую себе оставить?
– Зачем? – спросила санитарка строго.
– Хочу записывать то, что со мной происходит.
– Потерпишь. Мало ли, для чего ты еще эту ручку используешь.
– А крестик мой почему не вернёте?
– Извини, не положено. Тем более, что он сатанинский, – она вновь строго посмотрела на Сашу.
Александра терпеливо вздохнула:
– Он не сатанинский. Это… египетский анкх, – она поняла, что объяснять этой женщине значение древнеегипетских символов совершенно бессмысленно. – В общем, обещаю, что я его не съем и не попытаюсь использовать в качестве давилки для глаз.
«Как бы сильно мне не хотелось».
– Не положено, говорю же, – уже спокойнее ответила медсестра. – Будешь выписываться, вернут тебе твой кулон. А то можешь в нос запихать или в ухо.
– Если я не ошибаюсь, вы медик, – глядя на ее халат, медленно и саркастично произнесла Саша.
– Я медсестра, и что?
– Поразительно, но это предполагает наличие образования. То есть, вы должны уметь отличать человека, который глотает крестики, от человека, который просто носит их на шее. Если вы этого не умеете и думаете, что я проглочу, то странно, как вы идете рядом со мной по коридору. Вдруг я вас укушу? И как же вы, бедная, живете среди остальных людей? Откуда вы знаете, что они – точно нормальные? Наверняка же кругом – одни психи. Небось, живёте с этой мыслью постоянно. Хотя, люди не психи. Они просто разные, и вы не способны это принять.