Бестиарий
Шрифт:
Конечно, Саша была зла, но она напрасно доводила медсестру и поплатилась за это тем, что ей долго не давали постельное белье. Впрочем, ей не разрешали сидеть и лежать по причинам, которые ей не удалось узнать. Чуть позже медсестра орала на нее, что она может заразить стулья герпесом, если сядет на них. На мгновение девушка поняла – это именно она сейчас в белом халате, и перед ней явно очень больной человек. Она хотела сказать, что таким способом – через стулья – герпес не передается, даже если он у неё и есть, но решила этого не делать, чтобы не повергать женщину
Теперь Александра ждала самого страшного. Таблетки. Она была приятно поражена, когда поняла, что тяжелые лекарства ей не дают. Глицин, феназепам по полтаблетки в день перед сном и ещё что-то потяжелее.
Только к концу утомительно тянувшегося дня она смогла осознать произошедшее и задаться вопросом, как долго это будет с ней происходить.
«Он не убил меня и не покалечил. Он отправил меня сюда. Сказал, что я должна быть внимательна… Всё происходящее – снова игра. Если так, то я не могу оставаться здесь долго».
Она ошибалась. Когда слетит последняя листва с деревьев, когда Саша привыкнет к стонам и воплям больных, когда она онемеет от постоянного шока и запущенной социофобии, когда прядь её волос поседеет от напряжения и ужаса, а взгляд сделается диким, как у зверя, когда у неё не останется ничего, кроме остервенелого желания отомстить или умереть… она поймёт, что-либо сбежит, либо останется здесь навек. Кристиан не играл с ней, а просто зачем-то оставил её здесь. Возможно, он задумал так с самого начала, а может, просто забыл про неё.
Ночами – долгими, бессонными, наполненными ужасами, – она думала о своей семье и об Асе. С помощью Аси кто-нибудь мог бы найти её и этого психопата. «Если Ася жива. И если меня действительно ищут».
Бедная Саша не знала, что её почти не искали. Она не знала, что Ася встретилась с Кристианом в третий раз, и с тех самых пор всячески отрицала, что вообще когда-либо была с ним знакома. Она сказала полиции, что Саша ушла из её дома к вечеру. Она не сказала ни о ночёвке, ни о своём недоумении, о страхе, когда не нашла подруги у себя в квартире.
Сначала Саша ждала посетителей. Потом она просто надеялась получить от них хотя бы звонок. Потом она перестала ждать. Под конец Саша решила бежать любой ценой. Гнев, обида, отчаяние и ужас копились в ней долго, пока, наконец, не достигли своего предела.
К тому времени Саша переменилась характером. Она видела насилие, корежащую рассудок нелогичность происходящего, абсурд, быдловатость врачей, несправедливость, смерть и непреходящее безумие. Из тепличных условий своей тихой и мирной жизни она окунулась в ад и очень быстро сломалась, как часто бывает с ранимыми людьми.
Среди прохожих, словно сквозь чащу плотного леса, по Арбату стремительно шла высокая тень. Мир в её восприятии заглушали большие, качественные наушники, в которых звучала Пауля Калкбреннера. Трек «Square 1» сопровождал Кристиана Фишера до поворота, за которым можно было увидеть сигнальную ленту, полицейскую машину, катафалк из судебного морга и людей с угрюмыми выражениями лиц, по которым всем было ясно, что случилась беда.
По-прежнему
Тело сорокалетнего мужчины зимним, морозным утром нашли работники хостела в недорогой, съемной комнате.
Объект буквально распят и обездвижен, сидя на кровати в следующей позе: рот заткнут кляпом и липкой лентой, руки раскинуты крестом и привязаны к металлической спинке. Ноги разведены в шпагат. Как следствие – порваны связки в области паха. Лодыжки привязаны к ножкам кровати бельевой веревкой. На лице маркером начирканы слезы, этот рисунок реально напоминает слезы, стекавшие ранее по щекам убитого. Улыбка изображена довольно небрежно. Перед телом поставлено зеркало. У жертвы отсутствуют гениталии – изъяты без наркоза.
Помещение пропахло гнилью и нечищеной скотобойней. Медицинский эксперт, инспектор, впервые вызванный на труп, оперуполномоченный дознаватель и еще парочка людей топтались тут, окончательно уничтожая некую мифологическую святость смерти. Кому, как не им было знать, что у смерти святости нет.
Кристиан медленно и дотошно, по-стариковски заложив руки за спину, оглядел помещение, будто оно являлось символическим натюрмортом. Молодой человек зачем-то выглянул за окно, обратил внимание на телефон убитого и приблизил к нему лицо, не прикасаясь и не потревожив желтую, пластиковую карточку с восьмым номером. Наконец, он сдвинул свои наушники с головы на шею.
– Вы ищете мстителя, – голос Кристиана был негромким, но на него сразу обратили внимание. – У жертвы имелось с ним недавнее знакомство. Она загримировалась под ночного мотылька. Амбидекстр. Эксперт подтвердит, что у убийцы тридцать девятый размер ноги, отпечатков вы не найдете.
В полном молчании Вера поправила свои рыжие волосы – густые, непослушные, вьющиеся локоны нахально и упорно выбивались из-под шапочки. Она единственная решилась прервать тишину, в которой никто не заговаривал с Фишером.
– Почему амбидекстр?
Ненавижу объяснять. Чувствовать, как безжалостно тонет драгоценное время, смысл, истина.
Но им необходимы именно слова.
Кристиан пробормотал:
– Узлы на лодыжках завязаны правой рукой – очень туго, умело, но синяки на шее оставлены сильной и уверенной левой. То есть, убийца одинаково хорошо владеет двумя руками. Убитый мужчина перед смертью сам снял одежду, сел на кровать, позволил связать себе руки и заткнуть рот кляпом – такое возможно, если он предполагал сексуальную игру с женщиной.