Бесы Черного Городища
Шрифт:
— Стреляли из револьвера с близкого расстояния. Гильзы валялись неподалеку, вон за той будкой. Убийца выбежал навстречу и всадил в купца пять пуль из семи. И когда тот упал, добил его выстрелом в затылок. Певичка, видно, услышала стрельбу, соскочила с постели, но добежала только до выхода из спальни, ее схватили, попользовали прямо на ковре и тут же убили.
Алексей внимательно осмотрел место преступления.
— Что-то его насторожило или обеспокоило, если он выскочил из дома полуодетым! И бежал в сторону забора. — Он повернулся к Черненко. — Забор был сломанным, когда вы приехали?
Тот
— Его Афонькин сломал, здешний дачный сторож. Он поначалу услышал непонятный шум, а затем крик и выстрелы.
Говорит, что сразу побежал к даче, но скорее всего врет, подлец, не менее часа сидел в кустах, ожидал незнамо чего.
— Где сторож?
— Его Савелий в доме допрашивает. Объясняет, что выломал доски для того, чтобы проникнуть в сад, до ворот, мол, далековато идти, да там вдобавок волкодавы на цепи. Говорит, труп заметил еще от забора, когда посветил фонарем. — И пояснил; — Вон его фонарь, возле камня. И еще он говорит, что проходил вдоль улицы минут за десять до того, как услышал пальбу. Никого не встретил, никого не заметил. Да мы в первую очередь все вокруг осмотрели. Земля от росы еще не просохла, следы хорошо заметны, но нашли их только в том месте, где Полиндеев упал, и за будкой, где стоял убийца, там же он бросил револьвер.
— Где револьвер?
— У Корнеева. Английский, «веблей» семьдесят восьмого года. Редкая штучка в наших местах.
— Редкая, — согласился Алексей, — тем более интересно, почему он от него избавился. Кажется, ничто ему не угрожало, убийца благополучно скрылся в темноте.
— А может, он его потерял? — осторожно справился Гвоздев.
— Револьвер потерял, котелок потерял, — усмехнулся Алексей, — не слишком ли много потерь на один труп? Не сдается ли вам, господа сыщики, что нас намеренно вводят в заблуждение? «Веблей» окажется принадлежащим какому-нибудь важному лицу, а котелок его дворнику, или что-то в этом роде. — Алексей повернулся к воротам. — Что там?
— Следы обуви обнаружили. Кто-то пытался проникнуть через ворота, но собаки подняли лай. Наверно, таким образом хотели привлечь внимание Полиндеева. Вызвать его из дома.
Он выскочил, и его тут же пристрелили.
— А в доме есть сторож?
— И сторож, и экономка, и два лакея, но Полиндеев всякий раз домой их отсылал, когда наведывался сюда с девками.
Так что ночью здесь никого не было.
— Часто он наведывался?
— Говорят, раза два, а то и три в неделю. У него баня тут, порой до трех шлюх с собой привозил. Пили они здесь, куражились, забавы всякие устраивали, голяком плясали, на травке кувыркались, оттого и забор такой выстроили, чтоб с улицы ничего не видно было.
— Ну и ну, — покачал головой Алексей, — оказывается, баловником Карп Лукич был, а с виду почтенный отец семейства, набожный, жадноватый даже.
— На баб финажек он не жалел, самых дорогих шлюх привозил, — заметил важно Гвоздев и добавил:
— Я чего сказать хочу, на улицу Полиндеев в одних кальсонах выскочил, но зачем шляпу тогда надел? По привычке, что ли?
— Надо посмотреть, его ли это котелок, — сказал Алексей и, засунув руки в карманы брюк, подошел к убитому.
И
— Кажется, ты ошибся! Головной убор не мог принадлежать Полиндееву, смотри, он прожжен в нескольких местах, и лента внутри засалена до невозможности. Может, его сторож обронил, который обнаружил Полиндеева?
— Нет, он не из тех, кто котелки носит. Ему это не по карману.
— Значит, его мог обронить убийца. Если он не оказался здесь еще до того, как Полиндеева убили. Опросите сторожа в доме и лакеев. Может, кто из них посеял?
— Слушаюсь, — вытянулся Черненко. — Мы их сюда недавно доставили, развели по комнатам, ждали вашего приезда.
— Начните их допрашивать, — приказал Алексей.
Как ни бились сыщики, ничего нового от перепуганного сторожа и лакеев не добились. Правда, узнали имя певички — Виолетта Новосельская, но было ли оно сценическим или данным от рождения, еще предстояло выяснить.
Однако самое интересное удалось обнаружить, как это часто бывает, абсолютно случайно. При обыске спальни, на пороге которой лежал истерзанный труп любовницы купца, под залитым кровью ковром, Гвоздев нашел половинку очередного подметного письма. В нем неизвестный вымогатель (письмо на этот раз оказалось без подписи) требовал принести вечером нынешнего дня к купальне на берегу реки, которая располагалась с четверть версты от дачи, десять тысяч рублей.
В случае неповиновения злоумышленник грозился сообщить в полицию о каких-то неблаговидных делах. Алексей подумал, что это наверняка связано с какими-то махинациями Полиндеева, на которые он был великий мастер. Поверх текста, видно, самим купцом, был нарисован огромный кукиш и не без удовольствия выведено: «На-кася выкуси!»
Алексей вгляделся в почерк, он, несомненно, принадлежал взрослому человеку, хотя и не слишком грамотному. Кто-то попытался использовать тот же прием, что и малолетний Ярослав Казаркин. Вполне вероятно, вымогатель знал об истории с Вороном, но тогда на что он рассчитывал? Реакция купца была вполне закономерной.
Наверно, Карп Лукич готовился устроить хороший разнос младшей дочери и ее кавалеру, но не успел. Алексей еще раз внимательно перечитал текст. Деньги требовалось принести сегодняшним вечером, значит, купца убили по другой причине.
— Хорошо, продолжайте дальше работать, — приказал он Гвоздеву и Черненко, — Корнеев пусть займется опросом соседей. Может, они заметили кого-нибудь, кто крутился возле дачи в последние дни. Преступники непременно должны были караулить появление купца. А я отправлюсь к вдове.
К ней у меня тоже много вопросов.
Екатерина Савельевна, одетая в черное шелковое платье и черный кружевной платок на голове, сама открыла ему дверь.
Глаза ее были заплаканы, вдова казалась сильно взволнованной, а ее чудесные темно-каштановые волосы выбились из прически. Щеки раскраснелись, а руки нервно тискали вышитый гладью платочек.
— Добрый день, — сняв шляпу, поздоровался Алексей.
В ответ Екатерина Савельевна попыталась улыбнуться, но из ее синих, несколько потускневших глаз не исчезло обеспокоенное выражение. Кивнув Алексею, она тихо произнесла: