Бесы пустыни
Шрифт:
Так вот, жители Сахары! Помните: коли открыл свои врата перед вами Вау, то как вошли вы в него нагими, так нагими его и покинете!
3
«Пролейте кровь. Я хочу, чтобы вы оросили землю кровью. Не скупитесь на жертвы в Сахаре. Закалывайте верблюдиц и коз, баранов и газелей, чтобы насытились оседлые и кочевники, купцы и пастухи. Приглашайте в гости и зверей, и стервятников. Потому что обилие крови и насыщение и диких зверей, и птиц — по сердцу земле, она примет гостеприимный дар Вау и возложит на грудь свою бремя стен и куполов».
Рабы последовали приказу султана, закололи жертвенных животных и пролили жертвенную кровь. Хвосты дыма, смешанные с запахом жаркого,
Вождь также посетил Идкирана, чтобы поговорить с ним о жертвоприношениях.
Он встретил его несколько дней назад на западном рынке. Тот прохаживался с именитой свитой, они остановились напротив лавки, хозяин которой торговал золотыми изделиями. Идкиран приветствовал их движением руки, изувеченной оспой, и имам спровоцировал его, сказал с насмешкой: «Приличнее было бы тебе искать клады в Вау, чем в пещерах да ущельях. Смотри, чужестранец, как обскакали тебя купцы-шайтаны и явились со всеми сокровищами Сахары в обетованный оазис». Идкиран улыбнулся, прикрыл глаза краем своей высокой чалмы и растворился в рыночной толпе. Однако шейх Адда бросил на имама резкий осуждающий взгляд, тот оборвал свой смех и отвел глаза в сторону — туда, где народ сгрудился вокруг старого купца, явившегося из Хамады торговать сушеными трюфелями. Вождь часто встречался с незнакомцем, приглашал его завернуть к нему на чай, однако загадочный гость всякий раз вежливо извинялся и откладывал приглашение на будущее.
Сегодня он нанес визит без приглашения еще до восхода луны.
Шейх встретил и приветствовал его на открытом пространстве перед домом, стоял, похлопывал и нахваливал красивого верблюда гостя, выражая свое изумление неожиданным посещением, исполняя все положенные обряды, которые предписывал совершать закон Сахары. Он вошел в палатку и вынес оттуда коврик. Расстелил его к западу от палатки, не переставая при этом сыпать словами, расспрашивая дорогого гостя о здоровье, о его делах, о том, как почивал да как странствовал, как провел последнюю ночь. Гость со своей стороны, как полагается, отвечал на все эти повторяющие друг друга вопросы с достоинством и терпением, не спеша, как велел ему опыт человека, водившего отношения с жителями Азгера и прекрасно осведомленного о традициях.
Вождь закончил исполнение культа гостеприимства, наступила пора молчания. Пришел тот критический момент, когда слова застревают в горле, попадают в неловкое положение прорицатели и мудрецы долго не могут подобрать подходящего секретного ключа, как продолжить беседу. Это момент, разделяющий обряды торжественного гостеприимства и пропасть повседневных забот, сердечное тепло и суровость жизни, язык одухотворенной небесной поэзии и язык земной прозы. Нет ничего труднее, чем перебраться из райского мира, который возводит человеческое сердце, в адскую бездну проблем, куда возвращаются вдруг открытые друг другу сердца из своего мифического странствия — с небес в земную темницу. Тюрьму места, времени, повседневной рутины. Мужественен тот, кто моментально найдет в своей душе достаточно сил и уменья преодолеть себя и перейти от блаженства сердечной искренности к геенне мирской жизни. Открытие этого ключа жители Сахары обычно именуют таким словом, как мудрость. Мудрость здесь не дает права ни одной из сторон осмелиться и открыть врата беседы о Вау, потому что мудрость не позволяет, по разумению сахарцев, называть вещи своими именами, потому что мудрость не значит: мужество. Большинство полагает, будто Аллах сотворил переменчивый сахарский характер специально, чтобы создать для сахарцев волшебный ключ, с которым они могли бы выйти из трудного положения, находить нужное слово, открывающее тайну искренности
— Жили мы и своими глазами видели время чудес. Если наш южный будет продолжать в том же духе, то мы вскоре станем свидетелями, как великое море песков возникнет в Центральной Сахаре, как раньше нас видели наши далекие предки разлив двух великих песчаных морей — на востоке Сахары и на западе.
Он был рад: нашелся, что сказать, и, довольный, принялся разжигать очаг для чая. Спустя немного он почувствовал, что причина его радости не в отыскании волшебного ключа, но в том, что проделанный им успех облегчил гостю победить традиционную стеснительность и выйти из своей ракушки — перестать замыкаться в себе. Беседа автоматически перешла в русло повседневности, когда собеседник прокомментировал его слова спокойным, но несколько насмешливым голосом:
— К явлениям Сахары относятся как к ничего не значащим глупостям только глупцы да животные. Мудрые люди видят в них смысл, намек, знак и предзнаменование. Уголек.
Уголек луны загорелся на небе, охватывая горизонт и отделяя темные вершины гор от земной равнины. Вождь потер руки, стараясь скрыть неловкость, которую он испытал после затушеванного резкого замечания гостя. Сказал после некоторого молчания:
— Я согласен с тобой, что ничто в Сахаре не случается просто так. Ветер тоже не дует просто так с такой жестокостью. Но я, однако, говорю о следствиях, а не о причинах…
Тут посетитель резко оборвал его, с долей агрессивности в голосе:
— А следует тебе поговорить как раз о причине, прежде чем перейти к результатам. Мудрец задается вопросом о причине, только простак видит один результат. Когда б мы знали несколько лет тому назад, как ветер всю вашу землю перепашет, изменит направление русел вади и новые холмы возведет, задумались бы, что значит эта агрессивная настойчивость в пору правления нашего мудрого шейха?
— Прошу прощения у Аллаха, что притязаю на мудрость, но все же это не значит, что я не думал долго над предзнаменованием. Много и долго я размышлял и пытался дело поправить. Испрашивал я гадалку всеведущую, но она мне условие поставила — такое, что подходит лишь дьявольским правилам магов.
Он опять замолчал. Повернулся к огню, тот с жадностью охватывал дрова, высовывая свои прожорливые язычки, превращая их в горелые угли и разбрасывая искры.
— Она потребовала человеческую голову! — закончил он, опустив чалму вниз.
— Прочтение символов есть старейшее свойство, которым обладали жители Сахары всегда. И если мудрецы в племенах упустят это и отвергнут такой обычай, то дождешься: увидишь селения целые похороненными в горах песка!
— Верно.
— Если б наши прадеды не читали «Анги» на каменных таблицах и горных скалах, то утратили бы способ жизни и покинули бы Сахару. Что же, одни прорицатели только играли тут роль? Ты что же, если собьешься с дороги, будешь ждать, как ясновидец к тебе явится и прочтет символы «тифинаг» на камнях вокруг, чтобы ты колодец отыскал и жизнь обрел спокойную?
— Ну что же, понятно, что ясновидца в таком положении ожидать — дело глупое.
— А если гадалка свихнулась, кому как не людям разумным вступать тут в дело, даже если гадалка не ошиблась в принципе?
— Не ошиблась!
— Не ошиблась, несмотря на то, что только половину правды тебе сказала, и ты не ошибся тоже, когда ее обвинил в плутовстве с религией магов!
— Если она не ошиблась, и я не ошибся, что же, выходит, мы оба правы?
Чужеземец расхохотался, откинувшись спиной назад. Выправил позу и повернул голову к вождю, так что шейху стали отчетливо видны глубокие следы, которые оставила на его обожженных южным загаром щеках оспа.