Бесы в погонах
Шрифт:
Все затаили дыхание: это была новость, да еще какая!
– Па, это правда? – выдохнул всю жизнь воспитуемый «по понятиям» Якубов-младший.
– Тебя это не касается, – поставил отпрыска на место Роман.
– Во-во, – подначил его Макарыч. – Ты и Женьку вот так же в ежовых рукавицах всю жизнь продержал, а на поверку выходит, что ты и есть главный козел.
– Заткнись! – огрызнулся местечковый мафиози. – Тоже мне гуманоид нашелся! Ты мне еще права человека процитируй, ментяра!
– И процитирую! – возвысил голос
Роман опешил. Такого поворота он не ждал. И Макарыч, воодушевленный успехом, еще раз возвысил голос до почти театрального драматизма:
– Я за тобой все двадцать три года присматриваю, Рома, и вижу, что катишься ты все ниже и ниже… Ты в церковь-то когда в последний раз ходил?
Это был удар не по правилам. Сколько помнил отец Василий, сам Андрей Макарович появился в храме четырежды, но в четвертый – только чтобы арестовать самого священника.
– Что ты из меня отморозка делаешь? – возмутился Роман Григорьевич. – Тебя послушать, так хуже меня и нет никого в городе! И героином я торгую, и машинами крадеными!..
– А что, не так?
– Никогда этим не занимался! А если ты хочешь мафию отыскать, так лучше вокруг себя посмотри, быстрее найдешь.
Это уже было несерьезно. Натуральный, полный фальшивой патетики детский сад. Но мужики выставляли свои давние, четвертьвековой давности претензии с таким апломбом, с таким подростковым максимализмом, что становилось непонятно, кто на самом деле старше – «отцы» или «дети». И остановить их было решительно невозможно.
Отец Василий откинулся на прохладную стенку цистерны и слушал. Там, снаружи, так и шумел жуткий проливной ливень, перемежаемый раскатами грома, но никаких признаков присутствия людей не было, так, словно никто и не заметил, что стоявшая на краю оврага огромная автоцистерна исчезла. Хотя как их заметишь, этих людей, если единственное отверстие смотрит в землю? Священник вздохнул, хлопнул Саньку по плечу и наклонился к его уху:
– Давай-ка стелиться… Эти ребята не скоро закончат.
Санька кивнул и отодвинул уютно устроившегося среди скомканных одеял Сережу в сторону.
Бывшие одноклассники и, кажется, даже бывшие друзья высказывали друг другу обиды и претензии всю ночь. Священник ненадолго выныривал из тягостного сна, осторожно, чтобы не зацепить ни одного ушибленного во время «крутого спуска» места, переворачивался, а те все говорили и говорили. Но градус накала страстей неуклонно понижался, и утром, когда в горловину потянуло запахом прогретой солнышком мокрой земли, Макарыч признал-таки, что вели они себя во всей этой истории, как полные недоумки. И Роман впервые не возразил.
Священник поздравил обоих с первым умным словом за всю ночь, подполз к горловине и глянул вниз. Косо освещенные отраженным солнечным
– Миша, ты здесь? – внезапно услышал он.
– Оля? Олюшка? Здесь я, здесь!
– Как вы там? Не поубивались?
– Да все нормально! А что там у тебя?
– Двоих милиционеров оставили…
– Из области или местных?
– Я не знаю, – растерялась попадья. – Но мне кажется, что из области… Видные такие ребята.
Священник хмыкнул: видимо, действительно из области, если Ольга это отметила.
– Я вам покушать принесла, – тихо и растерянно сказала жена. – А как передать, не знаю.
Отец Василий на секунду задумался и кинулся будить Сережу – он был самый тощий, мог и достать. Тот поначалу ничего понять не мог, но когда сообразил, что дело идет о жратве, воспрянул духом. Сразу же проснулись и остальные и после нескольких попыток решили, что будет лучше, если Сережа попытается достать узелок с едой своими длинными ногами.
– Классная баба у тебя, батюшка! – беспрерывно восхищался истекающий слюной в преддверии завтрака Макарыч. – Молодец!
– Сам знаю, – отозвался отец Василий, помогая Сереже снова вползти внутрь, не разжав ног и не выпустив главного в их положении – узелка с едой.
– И это… Миша… – снова позвала попадья, когда Сережа под восторженные вопли изголодавшихся «сокамерников» затянул-таки узелок внутрь.
– Да?
– Они сказали, что Андрея Макаровича велено найти во что бы то ни стало. Любой ценой.
– Что, неужели так и сказали?
– Слово в слово. Сказали, Скобцов больше не ерепенится…
Отец Василий хмыкнул и повернулся к остальным.
– Ну что, батюшка, – весело произнес в кромешной темноте Макарыч. – Тут много всего. Давай делить.
– Скобцов больше не ерепенится, – слово в слово передал отец Василий то, что услышал от жены, и даже в полной тьме почувствовал, как осел и моментально обмяк бывший предводитель РУБОПа.
– Сдал-таки, гнида… – сглотнул он.
– Мусор он и есть мусор, – прокомментировал ситуацию из своего угла Роман.
– Да помолчали бы, в самом деле! – одернул его Санька. – Это, между прочим, и вас не меньше касается! Вы что, думаете сухим выйти?
– Да ничего я такого не думаю, – печально отозвался Роман. – Попал я. Круто попал.
– Все мы попали, – впервые за много часов сказал хоть что-то по своей воле Сережа.
Копать они начали сразу, как только поели. За эту вынужденно проведенную вместе ночь что-то изменилось, а потому копали молча, сосредоточенно и быстро.