Бей врага в его логове! Русский десант в Америку
Шрифт:
– Ага.
– А где?
– Да много где. В Крыму был, например.
Да уж, там одно время действительно было до жути «весело». Это сначала всё было красиво, триумфально-горделиво, в воздух чепчики и крики «ура», вернули своё и дико обрадовались. Но в итоге-то всё вышло опять как всегда. Потому что потом, когда от Турции разом отложился Курдистан и она фактически развалилась на части и исламизировалась, да и местным татаро-османам в одночасье башню снесло, на полуострове стало очень невесело. Пришлось-таки и остатки флота выводить, и эвакуацию большей части населения обеспечивать. Как видно, у Севастополя судьба такая, несчастливая. Хоть он и считается за «гордость русских моряков», а во всех войнах его почему-то непременно сдавали – и в Крымскую, и в 1942-м, и в третий раз, уже
– Ну, что тебе сказать, молодца, танкист. Красава. И что я теперь буду по начальству докладывать? Фото этой воронки предъявлю? Или песок из неё, который ситом просею? От неё при взрыве, часом, ничего такого не отлетело и на парашюте не опустилось?
Товарищи офицеры насупились.
– Не отлетало от неё ничего. Мы же не знали, что эта хрень нужна целиком, – сказал Барабанов несколько виноватым тоном. – Да и про то, что вы прилетите, нам заранее не сказали…
– Даже если про всё предупреждать заранее, всё равно в финале будет 22 июня 1941 года. Про товарища Рихарда Зорге по кличке Рамзай читал, капитан?
– Нет.
– Ну и не надо, раз не читал. Так где сейчас американцы? – спросил я.
Оказалось, что они в данный момент держат только Мбанге. Там были какие-то портовые сооружения и есть где сесть вертушкам. Судя по интенсивности полётов (а вертолёты активно шумели в небе всё время, пока мы разговаривали), они и там активно собирали манатки.
– Реактивные самолёты или хотя бы нормальные боевые вертолёты типа «Апача» они тут применяли? – спросил я.
Как оказалось, ничего такого и близко не было. Вокруг летали и летают только большие аппараты, вроде «Си Стеллиона» или «Оспри», и в транспортном, и в «ганшиповском» (то есть огневой поддержки) варианте. Я, честно говоря, опасался, что у них тут на кораблях могут невзначай оказаться или старые «Харриеры» AV-8B (если у них ещё сохранились их летающие экземпляры), или новые F-35 (эти у них до Долгой Зимы так и не были толком доведены и на вооружение поступали в количестве пары-тройки штук в год, но кто знает – вдруг довели-таки?). А отсутствие даже нормальных вертолётов огневой поддержки не то чтобы радовало, но как-то успокаивало. Поскольку как минимум это означало, что американская операция носит довольно-таки импровизированный характер.
– Так, – сказал я. – Связь с командованием бригады у вас есть?
– Есть, – Барабанов кивнул на древнюю рацию на заднем сиденье «газика».
– Тогда пусть срочно выдвинут к Мбанге пару БМП и несколько грузовиков. Короче, пусть наделают шума, чтобы нас на подходе не засекли. В Мбанге у ангольцев что-нибудь есть?
– Вдоль периметра сидит неполная рота с лёгким стрелковым.
– Маловато, но и то ладно.
– А что делать-то будем?
– Самое элементарное, капитан. Выдвинемся и атакнём.
– Зачем?
– Есть минимум две интересные темы – выяснить, есть ли у них тут ещё подобные «автоматки», и попытаться понять, что они делают с захваченными в плен людьми.
– А может, до темноты подождать?
– Ну, рубиться в темноте с американцами, да ещё здешнему феодальному воинству… Это же форменная мясорубка получится…
– Почему это?
– А у ангольцев хоть какой-то намёк на ночную оптику есть? Хотя бы бинокли, про прицелы я не говорю…
– Нет. Откуда?
– Вот видишь. У нас-то «ночники» есть, но нас мало, хоть мы и в тельняшках. А чернозадых, если те сунутся, они ночью и вовсе как в тире покрошат. Это сейчас этих детей джунглей за кустами и деревьями не видно, а ночью через тепловизор – милое дело. Так что, по-моему, надо их пощупать до того, как стемнеет. Тем более у меня такое чувство, что к вечеру пиндосы свалят и из Мбанге, не оставив нам на память ничего, кроме трупов. А у мёртвых уже ничего не спросишь… Так что, как говорил дедушка Ленин, вчера было рано, а завтра может
Барабанов полез к рации и начал что-то трендеть по-португальски. Кстати, а куда же наш прикреплённый переводчик, этот, мать его, Ферраз делся? Как у поста слез с БРДМ, так больше и не появлялся. Герой засратый…
Пока капитан трепался по радио, я попросил у Георгиева «портативку» – наушники с компактным приёмопередатчиком. Мы такими вещами пользуемся редко, из соображений скрытности, поскольку берут эти рации недалеко, от помех никак не защищены, а в местах с повышенной радиацией (которых сейчас, мягко говоря, немало) в их наушниках стоит такой вой и треск, что ничего в эфире невозможно разобрать. Да и демаскируют эти радиопереговоры сверх меры, так что от них больше вреда, чем пользы. Но сейчас я просто хотел лично послушать, что творится вокруг нас. Поэтому Георгиев настроил «портативку» на волну своей рации, а микрофон я, от греха подальше, не включал.
В этот момент, на наше счастье, в сторону Мбанге мимо нас протащилась пара «Уралов» с солдатами и патронными ящиками в кузовах.
– Быстро поехали за ними! – скомандовал я. Личный состав резво попрыгал на броню, и мы вслед за «газиком» пристроились в хвост к грузовикам.
Пока ехали, я успел послушать эфир. Не настолько хорошо я знаю английский, но все переговоры и команды действительно были несложные и, я бы даже сказал, элементарные. И своих наземных вояк металлические неживые радиоголоса действительно именовали, как и сказал Георгиев, цифровыми кодами, начинающимися на «зиро» или «зиро-зиро». Что характерно, отвечали вояки такими же мёртвыми голосами. Особенности связи через плохую аппаратуру или что-то ещё?
Наше передвижение, насколько я понял, никакого возбуждения у них не вызвало. Во всяком случае, я уловил только одну фразу, о движении «в обычном режиме» у западной окраины, которое никому не угрожает.
Потом мы наконец остановились в пальмово-травяных зарослях у этой самой Мбанге, где и была передовая ангольцев.
«Передовая» – это в данном случае очень громко сказано, поскольку редкая цепочка солдат пряталась за деревьями или окраинными строениями этого, с позволения сказать, поселения, ведя редкий беспокоящий огонь. Основная масса местных вояк, как обычно, ни хрена не делала и праздно кучковалась вокруг здешнего «штаба», который стихийно образовывали три грузовика (один ЗИЛ-131 был с КУНГом) и БМП-1, с башни которой некий толстый темнокожий офицер маленького роста, в крайне понтовом камуфляже (дикие цветовые сочетания в виде тигриных полос) и большой фуражке стоя обозревал в бинокль местность перед собой. Вид у него был донельзя значительный, словно у фельдмаршала Суворова перед форсированием Чёртова моста. Точнее сказать, мне этот офицерик скорее отчётливо напомнил Бокассу – императора Центрально-Африканской Республики, людоеда, большого ценителя бриллиантов и белых девок и сердечного друга румынского диктатора Николае Чаушеску из прошлого века…
Барабанов сразу же решительно направился к этому «полководцу», а я велел водителям на всякий случай развернуть «бардадымки» и не отходить от машин. Остальным бойцам я соответственно приказал спешиваться и занимать оборону.
– Чего дальше делать будем, тарищ майор? – спросила, подходя ко мне, Машка Тупикова.
– Естественно, воевать. Кстати, а что это вы там за стихийный стриптиз устроили по дороге, товарищ лейтенант?
– А я чё? Я ничё…
– Что за детский сад, блин. Бедный переводчик чуть шею не вывихнул. И какой пример ты подаёшь подчинённым, жалкая ты пародия на левую руку…
– Не знала, что вы левша, тарищ майор, – улыбнулась Тупикова.
– Так, – сказал я. – Я тебе потом объясню, что у меня лучше развито и какая сторона в данном случае доминирует. Имей в виду, что я твоим поведением пока что очень недоволен. Поэтому по прибытии к месту постоянной дислокации будешь лично мной страшно и ужасно наказана. Возможно, ближайшей же ночью…
– А наказывайте, тарищ майор, – опять заулыбалась Тупикова. – С удовольствием!
Я хотел было сказать ей ещё что-нибудь матерно-воспитательное, но, поскольку к нам подошли Симонов, Светка Пижамкина и Рустик, от дальнейших разговоров я воздержался.