Без борьбы нет победы
Шрифт:
2. "Фал гельб" — кодовое название плана захвата Франции. Этой операции предшествовало тайное совещание в Имперской канцелярии 27 октября 1939 года, открывая которое Гитлер сказал: "Мое решение неизменно. Я нападу на Францию и Англию в ближайший и благоприятнейший момент. Нарушение нейтралитета Бельгии и Голландии не имеет значения".
3. План "Барбаросса": его целью было уничтожение СССР. 17 марта 1941 года в Имперской канцелярии в присутствии всех высших военачальников происходило совещание, начавшееся таким заявлением Гитлера: "Войну против России нельзя вести порыцарски. Эта борьба есть борьба идеологий и расовых противоречий, и она должна вестись
Вальтер фон Браухич и его начальник генерального штаба Гальдер подписали также и так называемый "комиссарский приказ" об уничтожении всех "вредителей" и партизан. При этом совершенно несущественно, были ли у них обоих какие-то внутренние оговорки. Если были, то в таком случае их вина только усугубляется, ибо они проводили все эти мероприятия, полностью сознавая их преступный характер.
Вот почему теперь я вижу в Вальтере Браухиче офицера, до конца преданного Гитлеру и его целям. Но тогда, зимой 1942 года, я, разумеется, об этих фактах ничего не знал.
По характеру своей деятельности я все чаще убеждался, насколько все становится серьезно. Никогда не забуду совещание в "Каринхалле" осенью 1943 года, на которое вызвали моего шефа.
Мой кузен Бернд фон Браухич, постоянный адъютант Геринга, нередко рассказывал мне исподтишка всякие анекдоты про своего начальника. Я уже говорил, что и сам не раз видел рейхсмаршала на приемах. Движимый своим ограниченным и тщеславным умом, он присвоил себе бесчисленные должности, звания и функции, в частности он был имперским руководителем по охотничьим делам, премьер-министром Пруссии, имперским министром авиации, генералом от инфантерии, министром внутренних дел и тем самым начальником тайной полиции (гестапо), рейхсмаршалом, владельцем концерна "Герман Геринг-верке" и уполномоченным по четырехлетнему плану.
Он распорядился обнести высоким забором тысячи моргенов30 лесных угодий в районе Шорфхайдэ. Эту территорию он заселил редкостными и ценными животными, которые закупались во всем мире и время от времени предлагались высоким иностранным гостям для отстрела.
Но в то утро, когда я ехал в "Каринхалль", никто про охоту не думал. Сбывалось пророчество Удета о разрушении Берлина, и с каждым днем положение в столице становилось все более критическим.
На повестке дня стоял важнейший вопрос: сохранить ли в производстве самолетов перевес истребителей или, напротив, сосредоточиться преимущественно на выпуске бомбардировщиков. На совещание собрались специалисты всех немецких авиазаводов, все к нему тщательно готовились. В частности, я взял с собой обширную документацию для Коппенберга.
Здесь собрались все магнаты моторо- и самолетостроения, руководители кооперированных фирм-поставщиков, связанных с авиапромышленностью. Совещание, на которое, разумеется, вызвали также и высший генералитет люфтваффе, проходило на большой открытой террасе. Судя по наряду Геринга, он, видимо, уже рано утром успел поохотиться. На нем была куртка с просторными рукавами, сапоги с отворотами и темно-желтые кожаные штаны с изящной пряжкой. Он возлежал на огромной кровати и время от времени прикладывался к золотой чаше, вероятно содержавшей какой-то крепкий напиток. Все это было более чем необычно и никак не вязалось с серьезностью этого часа.
Первым выступил профессор Мессершмитт из Аугсбурга, который в интересах своего предприятия рекомендовал продолжать
Возмущенные военные и промышленные генералы пустились в обратный путь. Кстати, замечу, что в дальнейшем выпуск истребителей и бомбардировщиков продолжался в прежних пропорциях. Ведь в конце концов и те и другие приносили колоссальные барыши...
В машине по дороге домой Коппенберг угрюмо смотрел вперед и долго молчал. Но наконец его все-таки прорвало: "Все мы посходили с ума от успехов фюрера в 1940 году. Геринг, на котором лежит такая большая ответственность, просто ослеплен своей неслыханной заносчивостью. Он нисколько не понимает реального положения вещей, а оно таково, что хуже нельзя. Похоже, толстяк заразился от Гитлера презрением к военным, к генералитету, иначе он сегодня не посмел бы позволить себе это дикое хамство. Такое поведение нельзя объяснить ничем, даже верой в какое-то никому не ведомое "секретное оружие". В нынешней ситуации немыслимо откладывать подобные решения, иначе победы нам не видать. А они точно попугаи заладили одно: "Мы должны выиграть войну!.." А что, собственно говоря, значит "должны"?!"
Болтливый граф и другие
Я умел в проливной дождь провести гоночную машину через узкий поворот, как сквозь игольное ушко. При необходимости я смог бы это сделать даже темной ночью. Я прошел суровую школу юнкерской муштры, слушал лекции о великом стратеге Клаузевице, об опыте первой мировой войны.
Но мир большого бизнеса не был мне знаком. Лишь изредка я косвенно соприкасался с ним в роли удивленного наблюдателя. Теперь же он ежедневно открывался мне всеми своими сторонами, и мой шеф охотно, без всяких колебаний рассказывал мне о себе то, в чем никогда бы не признался ни одному журналисту.
Многие из моих былых представлений о войне рассеялись. Браухичи всегда были офицерами. Еще недавно они сражались за кайзера, теперь — за Гитлера. Но понимали ли они хоть когда-нибудь, что, по сути, они не боролись ни за кайзера, ни за Гитлера?
Я все яснее постигал, каким образом германские промышленники еще в первую мировую войну наживали несметные состояния. Теперь же они финансировали Гитлера, твердо зная, что благодаря крупным военным заказам каждая вложенная марка вернется в их карманы удвоенной или даже утроенной.
В годы подготовки ко второй мировой войне в Германию потекли большие американские капиталы, сильно укрепившие ее промышленность. Коппенберг получил для своего предприятия миллионный кредит от одного частного американского банка. Огромные суммы получили и компании "Ферайнигте штальверке", "Гельзенкирхенер бергверкс-АГ", "Рур-хеми", "Тиссен-хютте", не говоря уже о Круппе и Гуго Стиннесе.
Об этом Коппенберг рассказывал мне осенью 1944 года за широким столом совещаний на борту самолета "Ю-252". Я с возрастающим изумлением слушал его. Не без труда я переваривал сухую информацию Коппенберга о переплетении международных финансовых интересов. Влиятельные деловые круги различных стран были неразрывно связаны друг с другом даже тогда, когда их страны находились в состоянии войны.