Без черемухи
Шрифт:
Здесь шли разговоры, какие обыкновенно бывают, когда молодежь соберется где-нибудь в уютном уголке и перебирает воспоминания, смешные случаи, которые известны всем участникам разговора.
Или совещаются о том, как проводить время на праздниках.
– - А все-таки насколько веселее прежде было на святках,-- сказала Соня,-- когда мы были маленькие.
– - А сейчас разве тебе плохо?
– - спросил Сергей, взглядывая из-за Сони на Раису.
– - Нет, и сейчас хорошо,-- сказала Соня,-- но тогда было удивительно, сколько народу бывало, катались каждый
– - А помните, как мы в прошлом году на больших санях с горы катались и у Маруси что-то соскочило,-- сказал Сергей.
Все засмеялись, а Маруся по обыкновению вся покраснела, начала оправдываться. Но всем хотелось смеяться и никто не слушал ее объяснений.
Громче всех смеялась Раиса и при этом взглядывала на Сергея. Он замечал эти взгляды и, казалось, для нее говорил смешные вещи. Мне стало завидно. Я залез на диван и стал за спиной Сони около Раисы. Один раз она передвинулась и, прислонившись к спинке дивана, придавила мои ноги, но сейчас же, не оглянувшись на меня, отодвинулась. Мне это понравилось, и я, как будто без всякого умысла, подвинулся поближе к ней.
Катя, очевидно, решив, что я занял удобное местечко, тоже полезла было на диван, но я так посмотрел на нее, что она поспешила отказаться от своего намерения, сообразив, очевидно, что перемирие кончилось и теперь лучше держаться от меня подальше.
– - Пойди посмотри, накрывают на стол или нет,-- сказала мне Соня и потянула меня за рукав курточки, так как я не слышал.
– - Не хочется,-- сказал я,-- пусть Катя сходит.
– - А что Ваня все там сидит один,-- сказали девочки,-- куда он все прячется; как хорошо, когда все вместе. Надо его найти.
"Я, кажется, влюблен",-- подумал я, когда все встали с дивана и пошли разыскивать Ваню, чтобы втянуть его в свою компанию. Я задержался нарочно на пороге угловой и смотрел вслед Раисе, не оглянется ли она на меня. Она не оглянулась.
В передней я столкнулся с Таней, которая стояла перед зеркалом и, подняв локти, стягивала сзади кончики беленького платочка, которым она, убирая комнаты, повязала волосы, что очень шло к ней.
Я остановился и посмотрел на нее тем особенным скрытым взглядом, какой я усвоил себе по отношению к ней, и, когда она оглянулась на меня, быстро повернулся от нее и был очень доволен.
"Но в кого же я влюблен?" -- подумал я, вспомнив, что я только что на Раису смотрел таким же взглядом. Обдумывая это, я все-таки пошел смотреть, что будут делать с Ваней.
Проходя через столовую, я машинально оглянулся и увидел, что отставший куда-то от всех Сережа подошел в передней к Тане и, не видя меня, охватил ее шею рукой и поцеловал в раскрытые губы.
Я был поражен. Это значит, пока я пробавлялся одними загадочными взглядами, они уже вон как дело обернули?..
Не зная; куда себя деть, я опять пошел в гостиную, потом в угольную и опять в гостиную.
– - Что ты, милый мой, сегодня шатаешься, точно пристанища себе не найдешь,-- сказала крестная, проследив за мной взглядом.
Я ничего ей не ответил
Тогда я решил, что в теперешнем моем положении самое подходящее для меня -- сесть где-нибудь на видном месте и задуматься. Я так и сделал.
Но в это время молодежь, очевидно, уговорила Ваню бросить свои вечные книги. Они всей гурьбой пробежали мимо меня в угловую, со смехом цепляя по дороге стулья, и затеяли там возню с бросаньем друг в друга диванными подушками.
Мимо меня, как нарочно, никто не проходил, и я только напрасно сидел в своей мрачной позе, в то время, как смертельно хотелось пойти и принять участие в возне.
"Что за каторжная жизнь,-- подумал я,-- ничего не придумаешь!"
X
После обеда в комнатах наступила обычная праздничная послеобеденная тишина. Кто ушел прогуляться после обильного обеда, кто пристроился поудобнее с книгой на диване, подложив под локоть с одной стороны валик, с другой -- подушку.
В коридоре, затопляются печи, в передней заправляются лампы; Таня, держа в полотенце ламповое стекло, дышит в него и чистит щеткой, которую снимает с гвоздика у черного шкафа, где стоят лампы.
Вся молодежь решила нагрянуть к Захару Михалычу в его маленький домик с крылечком и теплыми низкими комнатками, а кстати прогуляться по морозцу.
Девочки надели в зале перед зеркалом свои шапочки и вуалетки с мушками, которые придавали их лицам какую-то странную прелесть, напоминавшую о зиме, о морозе. Потом всей гурьбой пошли через парадную переднюю в сени.
Было заманчиво пойти к Захару Михалычу в его маленькие комнатки с дощатыми перегородками, ситцевыми занавесками, теплой лежанкой и котом на ней, который всегда дремлет, поджав под себя, как муфту, лапы. Заманчиво рыться и пересматривать давно знакомые вещицы на его рабочем столе, рассматривать разные коробочки, открывая и закрывая их. И чувствовать себя при этом полным хозяином.
В то время, как сам Захар Михалыч ходит в соседней комнате, открывает то один, то другой шкафчик, шуршит там кульками и уж, наверное, вытащит к чаю множество самых вкусных вещей: разных пряников -- темных с белой сладкой обливкой, белых мятных,-- орехов обсахаренных, халвы, которая отделяется слоями и всегда так пристает к ложечке, что ее никак не отскоблишь зубами.
Все это расставит сам на раздвинутом по случаю гостей столе, покрытом чистой скатертью, нальет в соседней комнате стаканы чаю, поставит их на разложенные по столу маленькие салфеточки и только тогда уже зовет нас.
И у него в этом маленьком зальце с пучками сухих трав за образами и с маленькими запушенными морозом окошечками, все кажется гораздо вкуснее, чем дома: и эти черные сладкие пряники медовые, которых у нас дома никогда не подают, большие плоские конфеты в бумажках с картинками, и халва,-- все кажется необыкновенно вкусно.