Без имени

Манскова Ольга Витальевна

– Выслушай меня внимательно, не перебивая, – шепотом, вкрадчиво, попросил он, продолжая улыбаться и рассматривая пустой бокал, вертя его в своей руке. – Завтра мы с тобой встретимся здесь же, в этом кафе, часиков в шесть вечера. Выспись, собери самые нужные тебе вещи, сдай их в камеру хранения на Московском вокзале – и приходи сюда, а предварительно, желательно, покатайся немного на метро. Здесь я рассажу, что тебе делать дальше. Если только с тобой сегодня же не произойдёт нечто непредвиденное.

Фанни улыбнулась. Ну что

с ней может произойти такого уж непредвиденного! Её дни проходили буднично и неприметно.

Неназываемый понял её реакцию и сказал:

– И всё же, если с тобой дома вдруг произойдёт нечто непредвиденное, то… Действуй по обстоятельствам, но обязательно покинь квартиру, как только заметишь хоть что-нибудь необычное… Даже, если это будет передвинутая кем-то вещь, лежащая не на своём месте или просто ощущение чужого присутствия. И сразу звони по этому номеру… Записывай…

Фанни автоматически стала заносить в плейерфон набор цифр.

– Ты позвонишь и скажешь только два слова: «Я иду»… И, когда выйдешь из дома, не садись ни на какой транспорт. Иди пешком. Ты знаешь, где дом-музей Набокова?

– Да. Приблизительно.

– Он недавно горел. В очередной раз… Что-то не везёт этому дому. Так вот, ты войдёшь в его парадный подъезд, там у входа, в холле, в любое время суток, будет сидеть лишь бабушка-вахтёр. Она тебя ни о чём не спросит. Потом ты пройдёшь по лестнице, по парадному залу, войдёшь в кабинет…

Он долго и подробно описывал Фанни последовательность её дальнейших действий, план поворотов и спусков. В результате, она должна была очутиться в подземном коридоре, по которому она попадет в совсем другой район города… Фанни не приходилось бывать в этом месте: в доме, в подъезде которого ранее находилась масонская ложа.

– Ты выйдешь из подъезда и сядешь в желтую машину с надписью «Аварийная»… Ты всё запомнила?

– Да, – ответила Фанни.

– Очень надеюсь, что эти указания тебе не понадобятся. Но всё же… А теперь… Я ухожу. До встречи, – с этими словами Неназываемый поднялся со своего места и направился к выходу.

И вышел, не оборачиваясь больше.

Фанни проводила его взглядом, потом посмотрела в чёрную пропасть оконного проёма. За окном хлестал неожиданно усилившийся дождь.

Она ещё немного посидела так, доела мороженое… Пора уходить?

На небольшой сцене теперь новые парень и девушка разыгрывали сцену, похожую на восточный танец. В конце которого девушка в японском кимоно раскрыла над собой синий зонтик с крупными цветами и пошла прямо между столиков, семеня маленькими ножками. Она остановилась возле столика Фанни, и неожиданно, слегка подавшись к ней корпусом, тихо сказала:

– Вам просили передать, – она протянула зонтик Фанни, очень смущаясь, что выражалось в каждом жесте, присутствовало в ней во всём, вплоть до кончиков пальцев, и улыбаясь сдержанной улыбкой. Легкий поклон – и вот она уже растворилась меж множества

новых танцоров, одетых в разноцветные трико, которые высыпали в это время в зал и теперь странно передвигались везде по кафе, в клубах сигаретного дыма.

Фанни, закрыв подаренный ей непонятно кем зонтик, прошествовала к выходу и вышла на тёмную мокрую улицу, под дождь.

Глава 3. Библиотека

С некоторых пор Фанни оказалась за гранью общественной жизни. Имея юный, ничем не объяснимый с точки зрения простых обывателей, облик она интуитивно решила, что называется, «не высовываться». Не оформлять, к примеру, пенсию, да и по возможности не появляться ни в каких властных органах и общественных организациях. Залечь на дно. И это ей вполне удавалось.

Фанни интуитивно осознавала, что такие, как она, люди-долгожители не нужны в этом мире, и будут уничтожаться, скорее всего, при их обнаружении. Тем или иным способом. Во-первых, они слишком хорошо знают историю. А кому сейчас нужна история? Она мешает создавать мифы. Во-вторых, и это главное, таким людям нужно будет или десятилетиями выплачивать пенсию, что весьма обременительно для государства, или создавать для них новые законы. А это так хлопотно и неудобно… Обществу удобнее ввести добровольную эвтаназию по закону, разрешаемую после семидесяти. Или не слишком добровольную… В общем, пока что спасение себя, как личности, и спасение подобных себе, если таковые были где-то еще, виделось Фанни лишь в общем бардаке и недостаточности средств для тотального контроля за населением. Только в этом.

С тех пор, как она оказалась вне «нормальной» жизни – то есть, не могла больше воспользоваться старыми умениями и полученным некогда образованием, поскольку ее документы были безнадежно стары, а образование бесконечно и безнадежно просрочено, Фанни усвоила несколько новых постулатов железно.

Одним из них было принятие того, что повсюду у нас всем распоряжаются люди, «укушенные» в голову. От дворников и посудомоек, среди которых такие личности становятся главными дворниками и посудомойками – и по нарастающей «вертикали». И они везде и всенепременно «в курсе», и всегда докладывают о своих делах начальству – и достигают своих задач и целей. Иногда, только потому, что начальникам не хочется связываться с такими личностями, а легче выполнить все их требования. И вот, они уже под крылышком у вышестоящих, и вершат свои разборки с остальными их руками. Начальство, к тому же, очень злопамятно, и потому имеет удовольствие накапливать сплетни, поданные ему подобными прихлебалами власти.

Усвоила Фанни также и то, что начальством для квартиросъемщика, проживающего на чужой территории, являются самые «активные» и наглые жильцы, собственники других потаенных углов. Среди которых, чаще всего, большая часть страдает вывихом мозга.

Конец ознакомительного фрагмента.