Без кислорода. Вторая книга
Шрифт:
«Влюблена».
Мысленно проговорила слово и распробовала его на вкус. Так и есть. И это прозрение настолько внезапное и ошеломительное, что я не пытаюсь его оттолкнуть, а покорно соглашаюсь с этим. К горлу подкатил ком и не в силах проглотить его, я рыдаю в голос, прикрывая рот ладонью.
— Лера, — теплая ладонь опускается на мое дрожащее плечо и знакомый голос, нарушает тишину, в которой я старалась взять себя в руки и совладать со своими эмоциями. — Почему ты плачешь? Что случилось?
— Все в порядке, — опускаю голову ниже и шмыгаю носом, избегая встретиться с причиной моих переживаний, лицом к лицу.
— Я видел Демида. Он был здесь?
— Был, — качаю головой, и рука Марка напрягается на моем плече.
— Если он обидел тебя и наговорил что-то, что тебя расстроило, я переломаю ему кости, прежде чем вышвырну
— Он не обижал меня, все нормально, правда. Просто немного расклеилась, перелет, операция, новая обстановка, много всего, — промямлила еле разборчиво, не удержав очередной поток слез.
Мне хотелось закрыться от него, обложиться толстой стеной, убежать за тысячи миль, спрятаться так надежно, чтобы не нашел. Не был свидетелем того, как я расползаюсь по швам от правды которую узнала о нем и чувств, которые испытываю к этому сложному мужчине. Моя душа страдала и оплакивала: потерю Марка и мои истинные чувства, что испытываю к нему и от которых никуда не деться, как бы не пыталась.
— Нет, девочка моя, так не пойдет, — пробормотал он и обхватив кольцом рук, мгновенно вытянул из воды. Развернув к себе, усадил между своих ног. Прижал так крепко, но с особой нежностью, что чуть не задохнулась. Уже не сдерживая судорожные всхлипы, вцепилась в его рубашку и уткнулась носом в его грудь. А потом дала волю слезам и плакала навзрыд бесконечно долго. А он молча ждал, трепетно поглаживая волосы, дрожащие плечи и спину.
— Это больно, видеть, как ты страдаешь и быть бессильным, не зная, как помочь, — тихо шепчет у уха, когда слезы выплаканы, но отпустить его просто не могу. И не хочу. Держусь за него, как за последний, слабый луч надежды, что не все еще потеряно между нами. Я до дрожи в коленях боюсь его безобразной, смертоностной стороны, которая под действием агрессии может крушить и уничтожать все на своем пути. Но я также и помню его лучшую сторону, способную оберегать, дарить тепло, ласку и спокойствие.
— Просто доверяй мне и не причиняй боли, — прорезается мой голос, и я замираю в кольце рук, прислушиваясь.
— Если ты позволишь — так и будет, — хрипло выдыхает, отчего по коже прошлись мурашки.
Закрыв глаза, вдыхаю запах его кожи, который сводит с ума и заставляет голову кружиться. Ритм его сердца рваный и неровный, оно грозится прорваться сквозь грудную клетку. Так же, как и мое. Молча, разворачиваюсь к нему спиной и откидываюсь на его грудь. Его горячие ладони сцепились на моем животе, и колючая щека прижалась к моему виску.
Я ничего не отвечаю. Потому как многое нужно обдумать, прийти в себя и понять, готова ли я рискнуть своим залатанным, израненным сердцем и дать ему шанс.
Глава 25
Марк
Спустя 4 месяца
– Ты видел, Марк? Видел!? Он сам сел! И это уже третий раз за сегодня, он не поленился и показал тебе! Я весь день ловила этот момент только бы успеть запечатлеть его для тебя! — Во весь экран телефона, на видео сидит мой сын, подпирая свое пухлое тело рукой и чуть покачиваясь. А все его действия, на заднем плане, радостно комментирует взбудораженная Лера.
— Вижу, молодец парень, почти семь месяцев — пора уже садиться и самому. — тихо отвечаю экрану, посмеиваясь. На часах доходит десять утра и покинув офис, еду на встречу к потенциальному инвестору из Польши. И пока стоим в пробке проверяю телефон на наличие новых сообщений от Леры.
Как только видео закончилось, смотрю его еще раз и еще. А потом открываю папку со всеми видео и фото сына, что Лера прислала мне за последние месяцы.
— Марк Антонович, боюсь, мы немного опоздаем, весь город стоит в пробке. — отрывает меня водитель, который работает всего несколько недель.
— Придумай, что-нибудь. Езжай дворами, мы должны успеть, — раздраженно бросаю ему, мысленно делая заметку, что пора уже звонить в отдел кадров и назначить поиск нового водителя, более расторопного и мозговитого. Если не успеем и сегодня, это будет уже третье опоздание на встречу за последние две недели. С моим графиком это недопустимо, предыдущий водитель отработал больше пяти лет, и с ним мы ни разу не опаздывали.
Возвращаю свой взгляд к телефону и
Ночевали мы, как и обещал ей, в разных комнатах, мать ничего не заподозрила. А даже если и так, то не показала виду. Более того, она с легкостью клюнула на версию о травме Леры. Что та упала на осколок, о который и поранилась. В прочем, версия соответствовала действительности, только были опущены детали, при каких обстоятельствах это произошло.
За этот месяц Валерия и мама нашли общий язык. Приходя поздно вечером с работы, я частенько замечал их болтающими на кухне за чаем. Рядом с ними на столе всегда лежала радионяня, из которой в любой момент мог зазвенеть плач сына. Помимо ежедневной терапии, Лере некогда было скучать. Мама вовлекала ее в дела по дому и делила с ней обязанности по уходу за Сережей. Казалось Лере было комфортно в нашем доме, и я никогда не замечал на ее лице следов печали или усталости. В моменты, когда мы оставались одни с Лерой, а обычно это было поздно ночью, когда мама бежала на плач сына (ценю, что она старалась дать нам время побыть наедине), она делилась со мной маленькими победами за время сеансов терапии. С радостью демонстрировала свои маленькие, но такие важные успехи: дрожащей рукой писала смс (я же поправлял ее грамматику, но она ссылалась на то, что это всего лишь глупые опечатки); сосредоточенно, прикусив язык, вырисовывала в блокноте буквы; накладывала мне ужин, который они вместе с мамой приготовили; кривовато, но держала в руке вилку или ложку, за поздним ужином вместе со мной. И я, как ненормальный, с жадностью впитывал и наслаждался каждой восторженной эмоцией, которой она делилась со мной. К концу рабочего дня, сгорал от любопытства и предвкушал нашу с ней позднюю встречу. Гадал какие еще открытия вместе с сыном они совершили за день. Перед самым отлетом в свой город, я замечал ее несколько раз в бассейне. Опасался войти туда, и присесть на шезлонг, чтобы порадоваться ее пусть и не уверенным, но похожим на брас стилем плавания. К тому же, увидеть ее стройное, до возмущения соблазнительное тело в купальнике, хоть и закрытом, выходящей из этого чертового бассейна, не хотелось категорически. Ни при каких обстоятельствах. Свое сумасшедшее влечение к ней, я держал железобетонной хваткой. Поэтому мог позволить себе — только наглое подглядывание. Совсем немного. Ровно до того момента, как она выдыхалась и плыла к бортику бассейна, чтобы выбраться из него.
Несомненно, мать догадывалась о наших «странных» отношениях с Лерой, но не подавала виду, чему я был рад. А отношения наши можно было назвать лишь дружескими или же, больше просто соседскими. Нас связывал только ребенок. Никакого намека на близость, неловким тем или душевных разговоров касаемо нас. Только сын, терапия и домашние дела.
Я до сих пор винил себя за опрометчивый поступок, когда не сдержался и набросился на нее с поцелуем. Я не должен был позволять себе и мысли о том, чтобы желать Леру. Мое нездоровое вожделение и тяга к ей, были последним, что ей нужно и чего она ждет от меня. Но как же сложно было находиться, в тот день, с ней рядом в квартире и видеть ее стройные, голые ноги в этих до безумия коротких шортах! Сидела так близко, дразня запахом волос, тела, которое хотелось сжать в ладонях и не отпускать. Мечтал наслаждаться каждым миллиметром гладкой кожи, вдыхать ее, прикасаться и пробовать на вкус. Черт возьми, да я больной на всю голову рядом с ней! Голод до нее, показал свое безобразное лицо в самый неподходящий момент, и я как последний идиот кинулся на нее.