Без кислорода. Вторая книга
Шрифт:
— Не повеет, не будет этого Марк! Я трезвая и это мое решение. Не тебе решать! — Обрывает меня и касается ладонью щетины. Закрываю глаза, впитывая тепло ее кожи.
— Как ты не понимаешь, я же облажаюсь снова. А ты не облегчаешь задачи. Идешь мне навстречу, так легко в самые руки бросаешься. Которыми я же тебя и изломал, уничтожил.
Распахиваю глаза и поджав губы, смотрю на нее, выискивая хоть что-то похожее на злость, боль, обиду на меня. Забыла разве, какое я чудовище?! Но ее лицо полно лишь глубокой печали и сожаления. Кладу свою ладонь поверх ее, которая все еще покоится на моей щеке.
— Ненавижу себя за то, что не стал слушать тебя и взял против воли, изувечил твое тело и душу в ту ночь. Беги от меня, Лера! Иначе я
— Я прощаю тебя! — Прерывая мой несвязный бред, орет так сильно, повергая меня в шок. Не поверив своим ушам, вытаращив глаза, гляжу на нее ненормальную.
— Не смей, Лера! Замолчи! — отдираю руки от нее и отшатываюсь на шаг назад. Что же ты делаешь глупая! Режешь без ножа, наизнанку выворачиваешь этими словами. — Запрещаю тебе даже думать об этом!
Но она и не собирается молчать, упертая ведь, непробиваемая:
— Марк, перестань копаться в прошлом. Пусть оно останется позади! Мы не можем его исправить! Вот они мы и наш Сережа в настоящем. Давай и останемся здесь, а плохое не будем ворошить.
Вскидываю голову к потолку и что есть силы зажмуриваю глаза. Не хочу слышать. Не сейчас, никогда! Такое мерзкое животное не достойно прощения. Глубокий вдох, рваный выдох. С трудом удается. Подобно удару под дых, слова ее выбили весь воздух из легких. Давайте же, работайте черт возьми! Качайте кислород, которого вдруг стало ничтожно мало в этом душном помещении. Секунда, другая. Вот так лучше. Провожу ладонями по лицу и решаюсь взглянуть на нее.
— Нет, нет, не надо Лера маленькая, чего ты?! — Испугалась моей реакции и крика? Конечно же! Снова все испортил.
Одинокая слеза катится по ее щеке. И мне мучительно больно видеть ее горечь. Руки дрожат, как у последнего алкаша, когда подхожу ближе, и потянувшись к ее опечаленному лицу, большим пальцем вытираю влагу с щек.
— Да, Марк, прощаю. — Смотрит на меня решительным, упрямым взглядом, как будто храбрости набирается перед тем, как броситься в самую пропасть. Где на самом дне, с распростертыми объятиями жду ее. И если упадет, то поймаю и буду цепляться за нее, как за единственный глоток жизни. — Хочешь правду, Власов? Так держи! Слушай внимательно. Скажу только раз.
Отпускаю лицо к ее коленям, что дрожат под моими ладонями. Убираю руки на столешницу по обе стороны от ее бедер, давая ей чуть больше пространства. Снова встречаюсь взглядом, давай понять, что готов услышать. Храбрая такая, настоящий боец, такую Леру я знаю.
— Я боюсь тебя, Марк. С памятью ничего не поделаешь. — печально усмехается, — Не ты один здесь больной на всю голову. — Ладонью чуть толкает меня в грудь, но я неподвижен, как скала. — Стоишь тут передо мной, такой неотразимый, красивый, заботливый, даже через чур, оберегаешь нас, делаешь нашу жизнь безоблачной. Знаю, что в этом плане на тебя можно положиться. Хоть и сложно мне это дается, не свыклась еще с такой опекой и беззаботностью. Но ко всему хорошему привыкаешь быстро. — Наклонив голову на бок, рассматривает мое хмурое лицо с интересом, как будто подмечает новые для себя детали. — Когда ты рядом мне хорошо. Да так сильно что внутренности узлом вяжет, как хочу, чтобы прикасался ко мне. С тобой я знаю, что значит рой бабочек, которые бурно трепещут в животе. Совсем сбрендила, да? — Подняв маленькую ручку, аккуратно проводит указательным пальцем по моей складке над переносицей, пытаясь ее разгладить. А я хочу схватить ее и целовать эти тонкие пальцы, запястье, ладони, но не смею. Мне нужно дослушать ее, не сбивая и
— Как же я хочу, чтобы все наше проведенное вместе время, было похоже на то утро в Москве. Помнишь его, Марк?
— Да, и никогда не смогу забыть, — горло сдавило спазмом, но я все же выдал осипшим голосом ответ.
— И я помню глубокие и искренние чувства к тебе, что зародилась тогда в Москве. И представь себе, какое открытие я для себя, совсем недавно сделала? А то, что эти чувства в последние месяцы начали только крепчать, становиться сильнее, ярче, насыщеннее. Когда слышу твой голос, как сейчас или в трубке телефона внутри, в области сердца становится горячо так, в груди растет что-то мягкое, воздушное и невыносимо приятное. Что это за чувства такие? Влюбленность? Симпатия? Влечение? Я ни к кому такого не испытывала. И что я могу со всем этим поделать? Ничего. Просто тону в них, время от времени всплывая на поверхность, чтобы привести мысли в порядок, и снова с головой, на самую глубину, наслаждаясь каждым мгновением. Каждой секундой, что находишься рядом или долгожданной смской от тебя, звонком среди ночи или среди дня. А должна ненавидеть тебя. Знаешь почему? — Знаю, поэтому и качаю головой утвердительно. Морщится и продолжает:
— Потому что есть и обратная сторона Марка Власова. Не красивая. Безобразная. Но… — Мельком осматривает мои губы, щетину и останавливается на глазах. — не могу. Нет больше ненависти. — пожимает плечами, — Исчезла она. Остался только страх.
Сжимаю ладони в кулаки и отвожу от нее взгляд.
— Смотри на меня, Власов, я с тобой разговариваю, — грозные нотки сквозят в ее безапелляционном тоне. И я слушаюсь. Скажет на колени встать — встану. Выброситься из окна — и это пожалуйста! — Вот и жду постоянно подвоха. Что вскинешь руку, чтобы обнять, а у меня сердце зайдется от ужаса, колени дрожать начнут так сильно, что кажется ноги не удержат и рухну замертво. Подумаю, что замахиваешься на меня, для оплеухи или чего еще покрепче. В будущем, смогу ли я спокойнее, без страха реагировать на недовольство в твоем взгляде или в повышенном тоне? Или постоянно буду искать причины своих несуществующих провинностей перед тобой? А что будет если на меня посмотрит другой мужчина? Окажет знак внимания против моей же воли? Ты ведь не послушаешь меня, а обвинишь, руку поднимешь, потому как не сможешь сдержать свои эмоции. Так? Вот он мой самый страшный кошмар, Марк.
— Прости, прости меня дурака! Не будет подобного! — Обняв ее крепко притягиваю к себе и утыкаюсь носом в основание ее шеи, где бьется маленькая венка, вдыхая цветочный аромат.
— Обещаешь? — размякла в моих руках, будто выжала из себя последние силы этим сложным монологом.
Обхватываю ее лицо ладонями и вкладываю в каждое слово всю свою решимость не иметь ничего общего с Марком, который доставлял ей столько боли:
— Обещаю. Нет! — Нервно качаю головой, подбирая правильные стола, — Даю слово, что никогда больше не подниму на тебя руку и не причиню боли. Не посмею повысить голос, и всегда, каждый раз буду слышать тебя. Я не привык доверять людям. Обжегся раз, вот и подвергаю сомнениям каждого. Я был чертовски не прав в отношении тебя, прости Лера! — Осыпаю хаотичными легчайшими поцелуями лоб, веки, нос, щеки, каждую часть до которой могу дотянуться. Внезапно она слегка отталкивает меня, отчего из горла вырывается мое глухое разочарованное рычание.
— Тогда держи свой единственный и последний шанс, — берет мою ладонь и кладет под свое сердце. Оно отбивает бешеный ритм с удвоенной силой, стучит в такт моему. — Мое сердце, Марк. Вот оно. Береги его, оно очень хрупкое. Боязливое, наивное. Верит каждому твоему слову. Но если не сдержишь данного обещания и подведешь в очередной раз, боюсь ничего от него не останется. Несмотря на прошлое, бьется оно так быстро, только когда ты рядом. Ненормальное, правда? — мягко посмеивается, и своим взглядом пытается отыскать ответ, вглядываясь в мое лицо.