«Без меня баталии не давать»
Шрифт:
— Он может, — улыбаясь, покачал головой Рюйш. — Этот может, очень страстен. Я буду рад служить ему, господин Витзен.
— Ну и хорошо.
На следующий день после закладки фрегата Пётр написал патриарху Адриану письмо: «Пресвятой отче, мы теперь живём в Нидерландах в городе Амстердаме, живы и здоровы вашими молитвами, исполняя слово Божие, сказанное Адаму, трудимся в поте лица своего, делаем это не из нужды, а для того, чтобы изучить морское дело, чтобы по возвращении оставаться победителями над врагами имени Господня и освободить христиан из-под ига нечестивого, чего я до последнего дыхания своего не перестану желать».
17
Расставить
Великий посол Головин, приехав утром на верфь, не застал там Петра.
— Он на лекции у профессора Рюйша, — сообщил Меншиков.
— А где этот профессор?
— Фёдор Алексеевич, бомбардир не велел его там беспокоить.
— Но он мне по делу нужен.
— Он тоже не бездельничает, господин посол, — отвечал сердито Меншиков. — Приезжайте вечером. Он будет обязательно дома.
Вечером Головин приехал уже не один, а с Лефортом. Они застали Петра наверху в его крохотной комнатке, склонившимся под трёхсвечным шандалом над медной доской. Не подымая головы, кивнул вошедшим: «Садитесь там».
— Пётр Алексеевич, — сказал Головин, — чего ты при свечах глаза портишь? Дня мало?
— Мало, Фёдор Алексеевич, истину молвишь. Днём фрегат, а тут вот на досуге решил художеством заняться.
— Каким ещё художеством, герр Питер? — спросил Лефорт, беря со стола какой-то пузырёк.
— Франц, — поднял голову Пётр, — поставь на место, это царская водка.
— Царская водка? — удивился Лефорт. — Я и не знал, что есть такая.
— Поставь, поставь, она, брат, не для питья. Зело ядовита. Это смесь селитряной и соляной кислоты, даже золото растворяет.
— Но зачем она тебе?
— Да вот был днём у художника Шхонебека, посмотрел, как он гравирует. Очень понравилось. Решил сам попробовать. Взял у него медную доску, царскую водку, лак, иглу вот эту и... вроде получается.
— И что же ты изображаешь?
— А вот смотрите.
Лефорт с Головиным обошли стол, встали с двух сторон за спиной Петра, склонились ниже плеч его, всматриваясь в гравюру.
— Она ещё не окончена, но уже кое-что видно, — пояснил Пётр. — Вот видите, это христианин вздымает к небу крест, а ногами попирает мусульманскую луну.
— Это тебе Шхонебек нарисовал? — спросил Лефорт.
— Ты что, Франц, — обиделся Пётр. — Шхонебек, что ли, с неверными воюет?
— Неужто ты?
— Конечно я. Шхонебек только дал мне доску и эту водку для травления. Вот закончу, тисну на бумагу, тогда увидите по-настоящему.
— Да, — вздохнул Головин, выпрямляясь, — нарисовал ты славно, Пётр Алексеевич, если б ещё и в жизни так случилось.
— Ничего, Фёдор Алексеевич, даст Бог, и в жизни восторжествуем над неверными. Вон из Москвы пишут, шведы подарили нам триста пушек для кораблей. Осталось за малым. Кстати, как у вас идёт набор специалистов? Мне нужны настоящие моряки, офицеры.
— Да уж человек около ста подрядили, герр Питер, скоро надо отправлять.
— Архангелогородцев разделите. Всех на Архангельск не отпускайте. Большую часть отправляйте с иностранцами на Нарву, а там и на Воронеж. Ружей закупили?
— Закупили, Пётр Алексеевич, тыщи две.
— Маловато. Ну и их отправляйте на Нарву, а заодно мой подарок князю Ромодановскому. Вон в углу стоит.
— Топор?
— Угу. На страх врагам нашим. Вот худо, никак
— Мы что пришли-то, Пётр Алексеевич, — приступил наконец к делу Головин. — Пора въезжать нам в Гаагу. Мы уж и ливреи новые пошили всем, экипажи добрые приготовили. Голландцы уж намекают, когда, мол, енеральным штатам представляться будете [46] ? Оно и верно, мы им в копеечку обходимся, а дела нет.
— Как нет? А фрегат?
— Ну это, конечно, тоже не безделица. Но мы ж Великое посольство, пора к переговорам приступать, а правительство-то их в Гааге.
46
...Генеральным штатам представляться будете? — Генеральные штаты — с 1463 г. высшее сословно-представительное учреждение в Нидерландах.
— Это ты прав, Фёдор Алексеевич, — сказал Пётр, откладывая в сторону гравюру и снимая с себя фартук.
— Они не сегодня-завтра подпишут договор о мире с Францией [47] , — продолжал Головин. — А это не для всех радость, Пётр Алексеевич.
— Для кого ж это «не для всех»?
— Для нас, например. Если Голландия подпишет мир с Людовиком, то наверняка мы не сможем склонить её к союзу против Турции.
— Это ты прав, Фёдор Алексеевич, Франция-то с султаном не разлей вода. У голландцев сразу козырь: не можем идти против друзей наших друзей.
47
Они не сегодня-завтра подпишут договор о мире с Францией. — см. примеч. № 41.
— Но это не всё, Пётр Алексеевич. Из нашего союза против неверных может вскорости выпасть и Австрия.
— Это каким же образом? Евгений Савойский вон чихвостит турок в хвост и в гриву [48] .
— Что чихвостит, это хорошо, но ведь турки при таком раскладе могут у Вены пардону запросить.
— Ты думаешь, мира?
— Вот именно. Тогда мы вообще останемся одни против неверных.
— Но мне император Леопольд [49] в каждом письме клянётся в верности.
48
Евгений Савойский вон чихвостит турок в хвост и в гриву. — Евгений Савойский (1663—1736) — принц, австрийский полководец и дипломат, фельдмаршал. Победы Евгения Савойского над турками (1697 г. при Зенте и др.) и французами способствовали завоеванию австрийскими Габсбургами части Венгрии и Италии, а также Южных Нидерландов. Как полководец оказал влияние на Фридриха II и Наполеона I.
49
...император Леопольд (Габсбург) (1640—1705) — император Священной Римской империи.