«Без меня баталии не давать»
Шрифт:
На ужине у графа были не только прекрасные вина, но и не менее прекрасные дамы, среди которых первенствовала красавица графиня Аврора фон Кенигсмарк. И когда начались танцы, именно она стала партнёршей бомбардира и тоже изволила заметить во время танца:
— Вы так же сильны, как и король Август [76] , ваше величество.
— Сегодня меня уже второй раз сравнивают с королём, — отвечал Пётр.
— Кто же был первый? — спросила кокетливо Аврора.
76
Вы
— Тоже дама.
— Это неудивительно, — посерьёзнела графиня, и в голосе её Пётр уловил ревнивые нотки, но открывать ей имя «дамы» счёл необязательным.
Под конец ужина Пётр, развеселившись, взял барабан у барабанщика и стал столь искусно барабанить, что поразил не только важных саксонцев, но и самих дрезденских музыкантов.
Он бил в барабан не только марши, но и военные сигналы, поясняя слушателям:
— Это тревога... Атака... Штурм... Аккорд...
— Где ж вы так научились? — спросил поражённый этим искусством Фюрстенберг.
— А в детстве, когда занимался в потешных.
В конце вечера, залучив хозяина в уголок, Пётр сказал несколько таинственно, теребя графа за пуговицу:
— Эх, граф, если б вы исполнили одну мою просьбу.
— Всё, что пожелает ваше величество, — понизил голос и Фюрстенберг, решив, что и по дамской части гость тоже похож на Августа. Подумал: «Видно, раздразнила его Аврора. Не устоял».
— Очень прошу вас, граф, найдите мне специалиста по горному делу, — попросил Пётр. — Ну позарез нужен.
— Как «по горному делу»?! — невольно воскликнул граф удивлённо, ожидавший совсем другой просьбы.
— Понимаете, на Урале открыли железные руды, а брать их не умеем. А у вас в Саксонии наверняка...
— Господи, да завтра же я вам предоставлю такого мастера. Даже обер-мастера.
— Граф! — Пётр восторженно облапил Фюрстенберга и даже поцеловал дважды. — Да я за это...
— Что вы, что вы, — растерялся граф от такой бесцеремонности, понимая, что после царских объятий — этакого аванса — горного мастера надо доставать хоть из-под земли.
И на следующий день достали мастера, которому тут же были выплачены щедрые дорожные деньги, предоставлена крытая карета с возчиком и охраной.
Пётр призвал к себе майора Вейде.
— Адам Адамыч, ты повезёшь горного мастера в Россию, головой за него отвечаешь. Понял?
— Понял, господин бомбардир.
— Представишь его Виниусу и вот передашь ему моё письмо. Держи.
В письме было написано: «Дорогой Андрей Андреевич, поздравь меня и себя. Наконец-то сыскался горный мастер. Отправляй его не мешкая на Урал с великой оказией и великими ж полномочиями. Присовокупи к нему окромя охраны наших робят с дюжину, дабы учились от него горному делу. Да накажи им: будут лениться, шкуры спущу. С Богом. А мы потечём ныне на Вену, а там и далее в Венецию. Пётр».
Так что на графиню Аврору Кенигсмарк, несмотря на её красоту и чары, у Петра просто времени не хватило. Не повезло графине и с Карлом XII, когда через три года она пыталась обольстить его по просьбе своего
33
Венские выкрутасы
Одиннадцатого июня Великое посольство прибыло в Штоккерау — городок в предместье Вены. Начались утомительные переговоры о порядке и протоколе официального въезда и приёма посольства при дворе императора Леопольда. Поскольку при этом полагалось, по старой традиции, дарить собольи «сорочки», а их у великих послов уже не осталось, то был послан срочно в Москву дворянин Борзов за «сорочками».
— Гони, братец, как можно скорей, — наказал ему Головин. — От этого зависит наш въезд в Вену.
И Борзов погнал, не жалея ни себя, ни лошадей, ни кучера.
Теперь можно было и не спешить с обсуждением протокола. Но чтоб австрийцы не заметили заминки, послы стали домогаться встречи Петра с императором Леопольдом. После долгих препирательств канцлер Кинский согласился, но на условиях, что Пётр при встрече не будет вести деловых разговоров. Это каково? Петру, не терпевшему безделья и пустословия, предлагалось говорить о чём угодно, только не о деле.
— Так о чём я стану говорить?
— Ну во-первых, поблагодари его за счастье лицезреть его, спроси о здоровье его самого, жены, деток, — наставлял Лефорт, как мастер светской болтовни. — Похвали, наконец, Вену, герр Питер. Выскажи желание осмотреть её достопримечательности. Напросись в оперу. Смотри по обстоятельствам, мне ль тебя учить?
— Главное, Пётр Алексеевич, — подсказывал Головин, — старайся не раздражать старика, не дай ему повода рассердиться, будь этаким паинькой, чтоб канцлер потом не колол нам глаза: вы, мол, грубы, невоспитанны.
— Но какой же прок от такой аудиенции?
— Проку, может, и никакого, поскольку ты, Пётр Алексеевич, лицо неофициальное ныне. Да, да. Но какая-то зацепка уже будет, какая-то подвижка в переговорах наметится.
— А если он сам заговорит о деле?
— Не заговорит, Пётр Алексеевич, за это можно головой ручаться.
— И всё-таки? А вдруг?
— Если вдруг, то ты сам знаешь, чего спросить надо. По договору он должен вести наступательную войну с султаном до тысяча семьсот первого года, намерен ли он исполнять свои обязательства? Интересно, как он вывернется? Впрочем, я твёрдо убеждён, о деле он не заикнётся. Думаешь, канцлер зря настаивал на этом.
И Пётр на этот раз превзошёл самого себя. Аудиенция состоялась в присутствии канцлера и других приближённых, в огромной зале дворца. Единственное нарушение протокола сделал неумышленно Пётр, опять проскочив середину залы, где он должен был встретиться с императором. Слишком уж медленно плёлся старый Леопольд.
Встреча произошла на половине императора и со стороны выглядела трогательной и душевной.
— Ваше величество, я благодарю вас за предоставленную мне возможность лицезреть вас и приветствовать в вашем лице величайшего государя христианского мира, — начал Пётр, как и велел Лефорт, но, увидев нездоровый цвет лица императора, спросил участливо: