Без Москвы

Лурье Лев Яковлевич

Впрочем, Левинсон выглядел «белой вороной» и на фоне товарищей по Академии художеств. Он был слишком тонок, слишком любил стиль и пропорцию. Несмотря на многочисленные предложения о переезде в Москву, «бюро Левинсон и Фомин» продолжало работать в Ленинграде. Здесь незадолго до начала войны они возвели жилой дом на Петровской набережной. Здание в типично сталинском стиле, получившее в народе название Дома адмиралов, строилось на основе прежней гостиницы «Интурист». К ее аскетичному конструктивистскому корпусу спешно приделывали детали имперского убранства – барельефы, колонны и фигуры советских воинов на крыше. Левинсон шутил: «За несколько лет я придумал машину времени, но не сумел из плохой

архитектуры сделать архитектуру хорошую».

С середины 1930-х и вплоть до конца 1960-х Евгений Левинсон – известнейшая в городе и в архитектурных кругах персона. Он руководитель мастерской Ленпроекта, у него около 100 человек подчиненных. Он автор огромного количества престижнейших проектов – павильона СССР на выставке в Париже, павильона Ленинграда на ВДНХ, Дворца Съездов в Москве – человек, обласканный заказами. Лауреат Сталинской премии, профессор Академии художеств. Он выделялся своим европейским видом. Он всегда был одет во что-то необычное. У него был замечательный профессиональный инструментарий. Карандаши ему привозил из Франции режиссер Николай Акимов. Это был человек, достигший признания в полном смысле слова.

В конце 1930-х Левинсон строил целые ансамбли в Московском и Невском районах. Туда, подальше от финской границы, накануне войны планировалось перенести центр города. Он участвовал в программе установки ряда памятников в союзных республиках и в Киеве познакомился с главой украинской парторганизации Никитой Хрущевым. В войну много и успешно строил в Магнитогорске – возводил проектные бюро, гостиницы для инженеров, рабочие поселки в стилистике немецкой школы Баухаус. Получал медали, ордена, премии. Он всегда был послушным человеком и никогда не бунтовал. Если выходило постановление, он старался ему следовать, как умел.

Но на душе у него едва ли было спокойно. Левинсон знал, что в условиях сталинского государства успех и награды – самая короткая дорога к аресту. Даже среди близких друзей Левинсона мало кто догадывался, что у архитектора в Нью-Йорке живет родной брат.

Дом на углу улицы Пестеля и набережной Фонтанки. Архитектор – Евгений Левинсон

Самые большие неприятности в жизни архитектора Левинсона связаны со зданием на углу улицы Пестеля и набережной Фонтанки. Оно не очень выделяется на фоне сталинской архитектуры, разве только сделано изящно, как и все, что строил Левинсон. Придрались неожиданно к сандрикам над окнами двух последних этажей. На медальонах изображены, в частности, символы победы – Нарвские триумфальные ворота, через которые возвращались в Ленинград войска, оборонявшие его. Но контекст был очень опасный. Дело в том, что этот дом находится напротив Музея обороны Ленинграда.

В 1949 году все ленинградское руководство было репрессировано, Музей обороны Ленинграда закрыт. Этот дом воспринимался как напоминание о ленинградском патриотизме, о ленинградской славе. Казалось, еще немного, и Левинсона ждет арест. Но в 1951 году его наградили Сталинской премией за замечательный комплекс привокзальной площади в Царском Селе. Его тектоника была настолько цельна и убедительна, что это покорило всех, в том числе и начальство. Театр, игровая архитектура. В то время как другие слепо копировали, строили по шаблонам, Евгений Левинсон оставался артистом.

Сталинская архитектура необычайно сложна для проектировщика. Здесь требовалась работа с разным материалом, отличное знание традиции. Но уходили старые мастера, исчезали опытные подрядчики и рабочие. Постепенно роскошные дома,

растущие как грибы, становились не имперской архитектурой, а пародией на нее. Между тем Евгений Левинсон мог работать в любом стиле, особенно в таком театральном, как сталинский ампир. Кто-то из актеров МХАТа сказал, что большой актер – это 100 штампов, а маленький – 1, 2 или 3. У Левинсона штампов было очень много.

Медальон на фасаде с изображением Нарвских триумфальных ворот

Рубежом для ленинградской архитектуры стало постановление 1954 года о борьбе с архитектурными излишествами. Если дома строятся на железобетонных комбинатах, то мастер-рисовальщик едва ли нужен. Но именно в 1955 году Евгений Левинсон спроектировал свой последний шедевр – станцию метро «Автово».

Он прожил еще больше 10 лет, но его здания 1960-х не слишком удачны – исключение составляет разве что архитектурное решение мемориала Пискаревского кладбища. Левинсон, бывший учителем большинства ведущих петербургских архитекторов, оставил им некий завет – строить изящно, строить в контексте великой архитектуры предшественников.

Станция метро «Автово». Архитектор – Евгений Левинсон

Платформа станции метро «Автово»

Бывают архитекторы, для которых их сооружения – самостоятельные высказывания, независимые от города. Так Эйфель построил свою башню в Париже – ему было абсолютно все равно, что вокруг. Он придумал свой Париж. Левинсон вырос в классицистической Одессе и работал в Петербурге, задуманном Росси. Он строил, как актер играет, – на партнера. Ему чрезвычайно важно было, как вошло здание в контекст, оно должно было петь в общем хоре. Сегодня, когда город перестраивается, каждый архитектор высказывается на фоне – это принцип работы, который придумал Левинсон.

Вера Панова

Современному читателю она знакома скорее как персонаж и учитель Сергея Довлатова; ее собственные книги сегодня читают мало. На самом деле, эта женщина была классиком советской литературы, писательницей, чьи произведения были любимы и интеллектуальной элитой, и массовым читателем.

В 1944 году, случайно оказавшись в военном санпоезде, малоизвестная журналистка Панова сделала свой первый шаг к писательской славе. События этой неожиданной командировки оказались поводом для написания повести «Спутники», в будущем известной на весь Советский Союз.

В Военно-медицинском музее в Ленинграде хранится макет того самого Военно-санитарного поезда № 312.

Повесть «Спутники» – самая громкая литературная сенсация 1946 года. Невероятный читательский успех, сопоставимый только с оглушительным успехом повести «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова, вышедшей в том же году. И у Пановой, и у Некрасова – правда почти документальная. Нет ни слова лжи. Через год Панова получила Сталинскую премию – знак настоящего государственного признания. Известно, что «Спутники» высоко оценил главный читатель страны – Иосиф Сталин. Для Пановой это поздний успех. Настоящий литературный дебют состоялся, когда писателю было за 40. Удивительно, что он состоялся вообще.