Без названия
Шрифт:
Я опустился на корточки, поставил ящики на пол и с трудом вытащил пальцы из-под груза.
Молчание затягивалось, но я понял, что Крэнстона трогать нельзя: судя по всему, известие поразило его.
– От Джейн, - сказал наконец он.
– Ее не будет. Ни сегодня, ни завтра...
– Твоя девушка?
– Невеста. После Игр я собираюсь жениться.
– С ней что-то стряслось?
– Пустяки.
– Джон старался улыбнуться, но губы его только жалко искривились.
– О'кей, Олег, что ни делается, говорят, - к лучшему. Хвала Джейн и за то, что она предоставила папашину дачу в наше распоряжение. Чтоб не
– Плевать! Не хочет и не надо, жить-то вам, - легкомысленно попробовал я успокоить Джона Крэнстона.
– У нас все много сложнее, Олег. Джейн - единственная дочь мистера Префонтейна. Он полагает, что я не гожусь на роль распорядителя его долларами, а они - рано ли, поздно ли, но по наследству перейдут к Джейн...
– Говоря это, Крэнстон быстро и ловко сновал по комнате, расставлял и рассовывал привезенное; туго набил холодильник банками с пивом, кока-колой, пакетами с провизией. Несомненно, Джону здесь был знаком каждый закоулок до мелочей.
– Конец, - сказал Джон, захлопывая холодильник. Он собрал картонные ящики и сунул их в черную пасть камина.
– Сейчас одиннадцать с небольшим. До двух можем выкупаться и приготовить яхту. В два - обедаем, еще два часа - на сон, а после походим под парусами. Тебя устраивает такой распорядок?
– Я - твой гость.
– Ты не просто гость, Олег. Я бесконечно рад, что ты приехал. Мне просто необходимо выговориться. Поэтому, если у тебя есть другие предложения, я готов сделать так, как ты захочешь.
– Я в твоем распоряжении.
– Спасибо, дружище. Большего я не мог и желать. Тогда за дело. Комнаты наверху, занимай любую. Переодевайся и - на воздух.
Лето и тишина царили вокруг. Здешняя природа напоминала мне нашу, киевскую. Сосны, желтые брызги лютиков в изумрудной густой траве и жизнерадостные кулички на песчаной отмели, глубоко вдавшейся в озеро.
– Сначала выкатим яхту, о'кей?
– нетерпеливо предложил Крэнстон.
Это была пятиметровая килевая яхта типа "М", давно уже лишенная спортивного "гражданства". Она покоилась на тележке с автомобильными шинами. Мы впряглись с Крэнстоном, тележка неожиданно легко подалась и покатилась с едва заметного откоса. Мы зашли в озеро почти по пояс, прохладная вода бросила в дрожь, и мы в один голос воскликнули:
– Холодище!
Оттого, что вырвалось это у нас одновременно, и что холод не сковал, а только родил желание двигаться, работать, что жарко светило солнце над головой, и тишина вливала в сердца умиротворяющий покой, и еще от тысячи причин, до которых вовек не доискаться, нам стало до невозможности хорошо, и, поняв это, мы дружно улыбнулись.
– А хороша жизнь, Олег!
– воскликнул Джон.
– Прекрасна!
– подтвердил я.
Яхта закачалась на волнах, мы откатили на берег тележку, Джон сходил за мачтой. Пока я устанавливал легкое золотистое тиковое дерево в паз и натягивал растяжки, Джон принес белое парусиновое полотнище. Яхта была в приличном состоянии. Она выглядела живым существом, и я словно уловил биение ее нетерпеливого сердца (впрочем, это, по-видимому, тихо стучала волна о борт).
– Эх, сейчас бы ветерок!
– размечтался я.
– Не дрейфь!
– обнадежил Крэнстон.
– На Лунном озере ветер начинается ровно в шесть,
– Рыба здесь водится?
– Сколько душе угодно! Кстати, спиннинги - в широком выборе у тебя в комнате, - предупреждая мой вопрос, сказал Джон.
– Я не любитель этого дела, признаю лишь подводную охоту. У себя дома, в Австралии, это для меня - первое развлечение.
– И на акул охотился?
– На акул - нет. Акул у нас расстреливают из автоматов сверху, с лодок и катеров. На барракуд - да. Это - достойный соперник.
– Ладно, так уж и быть, поспиннингую один. Теперь можно позагорать...
Мы блаженствовали на раскаленном песке. Приятная истома овладела нами, лень было даже разговаривать. Я вспомнил, как мы познакомились.
Это произошло в Мехико-сити, в шестьдесят восьмом, на последней моей олимпиаде.
Да, это была моя третья олимпиада - после Рима и Токио, - и я подумывал о золотой медали. Тренировался без отпуска и выходных. Ольга Федоровна, тренер, как-то сказала, не то осуждая, не то жалея: "Ты сам себе хозяин, Олег. Знаю, что ты сделаешь по-своему, даже если я откажусь в знак протеста тренировать тебя. Но попомни мое слово: ты делаешь непоправимую ошибку - такой нагрузки не выдержал бы даже Геракл".
Что мне до Геракла, если я весь, как бутылка шампанского газами, был полон честолюбивым желанием добиться успеха, чего бы это мне ни стоило. Пусть тогда мало кто верил в меня - достаточно того, что я верил в собственные силы.
Меня попросили из сборной еще в январе, после того, как я не поехал в Цахкадзор на лыжный сбор. Хотя, честно говоря, никаких претензий у меня не было: если человек не понимает, что его век в спорте кончился, кто-то должен открыть ему на это глаза. Другой вопрос, что можно это было сделать мягче. Со мной же поступили круто, уповая, видать, на мой спортивный характер и волю. В один прекрасный день я получил письмо из федерации: "Уважаемый Олег Иванович! Плавательная общественность ценит Ваш вклад в дело развития отечественного плавания... Ваши заслуги... рекорды и победы... Вашу эстафету подхватила талантливая молодежь... мы всегда рады будем Вас видеть почетным гостем...".
"Почетный гость"... Эти слова разозлили меня, и уже в апреле в соревнованиях на приз "Комсомольской правды" я выиграл весь вольный стиль да еще с двумя рекордами Европы. Не стоило тогда давать волю чувствам, это я уяснил позже, в Мехико, когда меня, как ни просился, как ни отговаривался, что не потяну эстафету, что должен плыть только двести метров, - старший уговорил-таки. Эстафета меня доконала, и в финале я был последним...
Впрочем, тогда утром, разминаясь в тренировочном, тесном и маленьком, бассейне в олимпийской деревне, я еще не знал, что ждет меня вечером. Я просто озверел, когда кто-то торпедой врезался в меня, и едва не бросился в драку.
– Вы мне мешаете, - спокойно отозвался на мою тираду незнакомый спортсмен с щегольскими черными усиками.
– У меня вечером - финал.
– Смею вас заверить, сэр, - едва переводя дух от негодования, процедил я, - у меня тоже - финал.
– О, рад с вами познакомиться! Джонни Крэнстон. Австралия.
– Губы парня расползлись в приветливой улыбке.
– Романько Олег, СССР, - сказал я, чувствуя, как укладывается спать моя злость.
– Желаю вам успеха, Олег!
– Ни пуха ни пера, Джон!