Без пощады 3
Шрифт:
37.
Глава 6
37.
Губернатор Томас Виккерсон выглядел живым мертвецом.
Бледная до синюшности кожа, черные круги вокруг глаз, обильная потливость, тремор конечностей — это лишь первое, что бросалось в глаза при быстром взгляде на лежащего в больничной палате особого пациента. Да и сам медцентр был особым — здесь проходила профилактические осмотры, оздоравливающие процедуры и лучшее лечение только элита Астероид-Сити. Никаких призывных вывесок снаружи, никаких красных крестов — обычный прохожий и не поймет, что прошел мимо медицинского учреждения. Попасть сюда благодаря деньгам было невозможно — требовалась рекомендация свыше и давали ее далеко не всегда. Но у Томаса Виккерсона никогда не возникало сложностей
— В медцентр! Прямо сейчас, Эндрю.
Возящий его уже долгие годы шофер ответил единственно возможным образом — кивком и вежливым:
— Да, сэр.
Машина мягко сместилась в крайнюю левую полосу, двигаясь вдоль подсвеченным алом разделительной линии.
— Я сказал — прямо сейчас!
Еще один кивок и тяжелый электрокар, едва не задев пару блестящих лаком машин, круто развернулся почти на месте и, наплевав на все правила дорожного движения, вызвав протестующие гудки, рванул к в сторону медцентра, где оказался уже через десять минут. Как только машина оказалась на внутренней закрытой парковке, губернатор живо выскочил и бросил в открытую дверь:
— Если спросят — мне стало очень плохо, и я приказал отвезти меня к госпиталю. Ты возвращайся на улицы. Иди тем же маршрутом, что позавчера, когда я посещал производства.
— Второй, третий и четвертый сектора, затем обратно во второй и по магистральному шоссе до шестого, к французском ресторану Ришелье, сэр?
— Да. В одном из этих мест я оставил золотую зажигалку — отыщи ее. И пусть это заодно будет предлогом. Мне нужна моя зажигалка, Эндрю.
— Я все сделаю, сэр — уверенно произнес водитель.
— Докладывай каждые полчаса. Случится что — сразу докладывай. Понял?
— Да, сэр.
— Двигай! — по-простецки бросил губернатор и, косолапя, заторопился к лифтам, откуда ему навстречу уже спешила целая делегация в белоснежных халатах, с возглавляющим ее главным врачом и с катящейся сзади самой современной медицинской платформой.
Через двадцать минут он уже находился в своей личной палате №2, что всегда вызывало в тихое бешенство, ведь палата №1 принадлежала Витторио Сальвати. Но это во времена прежние, а сейчас он пытался понять причину по которой оказался не в рабочем офисе, где его уже ждал большой и холодный похмельный коктейль, имеющий в составе больше двадцати ингредиентов и немалую дозу алкоголя, а здесь в закрытой больнице. Не было никаких явных и неявных сигналов. Но что-то вдруг заставило его резко выйти из дремы и отдать приказ…
Почему?
Ответа на этот вопрос Томас Виккерсон, ленивый испуганный боров, так и не нашел. Не было внятной и объяснимой словами причины. Он просто сделал это. И вот он здесь… стоит и чувствует себя идиотом.
С неохотой стягивая с плеча дорогой пиджак и с большой неприязнью косясь на разложенное на кровати больничное одеяние, он сомневался, стоит ли здесь задерживаться. Но сомнения длились недолго — все еще защелкнутый на предплечье простой и пустой дешевый браском выдал тревожный долгий сигнал, пару раз зажег красным экран и тут же потух, вырубаясь. Это был условный сигнал, исходящий прямиком из офиса — верный секретарь исполнил свой долг и поднял тревогу, как они и договаривались. Причина сигнала могла быть только одной — в офисное здание явились дознаватели. Они еще даже не дошли до лифта, наверняка едва вошли в блестящие полированным деревом и стеклом двери, когда дожидавшийся у лифта секретарь их увидел и подал сигнал.
Значит, интуиция не подвела — а она никогда не подводила Томаса Виккерсона. Недоброжелатели называли ее «крысиным чутьем», но сам губернатор предпочитал именовать это свое крайне полезное качество не иначе как «осторожностью
После пришедшего оповещения, он отбросил все сомнения и пиджак полетел на пол. Вскоре губернатор оказался в постели, что лишь выглядела обычным комфортным ложем, скрывая в себе ультрасовременное медицинское оборудование, включающее в себя огромный перечень возможностей по спасению доверенное ему человеческой жизни, а заодно и пару абсолютно программ, что никогда бы не были одобрены министерством здравоохранения, попади на утверждение. Но у корпорации НЭПР свои возможности и способы защиты и вывода из-под удара менеджеров высшего звена и стоило их задействовать, Виккерсон тут же получил несколько соответствующих уколов.
К сожалению, именно, к сожалению, хотя это и противоречит любой логике, медицинские технологии дошли до того уровня, когда при наличии немалых денег или отличной страховки, практически любая болезнь поддается лечению или даже тотальному искоренению. Любой человеческий орган заменяем, равно как и почти любая из внутренних систем организма, не говоря уже о конечностях. Ты можешь попасть на операционный стол раздутым от сепсиса и гангрены рваным кожаным мешком с переломанными костьми, порванными органами и отравленной кровью — но уже через пару часов ты превратишься в чуть бледноватого, но все же вполне бодрого пациента, находящего в сознании и уверенно идущего на поправку. Да за прошедшие часы медицинского вмешательства ты наверняка лишился нескольких родных органов, получив их полноценную замену, тебе перелили всю кровь и заменили часть сожженных артерий и вен, возможно немалая часть кожи отрезана и вместо нее теперь синтетическая или донорская, быть может вместо руки у тебя равноценный по функциям протез, но все эти потери и замены вполне того стоят — ведь твоя жизнь спасена.
Однако эти достижения превращаются в кошмар, если над твоей душой стоят службы правопорядка, жаждущие забрать твою бренную физическую оболочку вместе с запертым в ней разумом на допрос с пристрастием. В наши времена такие слова как «обширный инфаркт», «системный отказ внутренних органов» и «отделение реанимации» уже не останавливают следователей.
Если ты действительно нужен им в качестве свидетеля или тем более обвиняемого — они попросту заменят тебе сбоящие органы за счет средств из своего немаленького бюджета, с помощью продвинутых средств доведут до нормы функционал организма, после чего быстро и жестко допросят, а затем тебе прямая дорога на скамью подсудимых. Ну а дальше все будет зависеть от приговора…
Но все же осталось несколько медицинских областей и болезней, которые по-прежнему достаточно неплохо «отпугивают» всех следователей, прокуроров и дознавателей от твоего больничного ложа. В первую очередь это все тяжело поддающие лечению или неизвестные инфекционные заболевания. Никто не сможет забрать тебя из герметично запертого стерильного бокса без разрешения врачей. Да и службы правопорядка не рискнут — ни одно даже самое важное судебное дело не стоит риска массового заражения и последующих смертей. Но в данном случае такой тип болезней абсолютно не подходит — со слов Сальвати губернатор знал, что у могущественной корпорации НЭПР есть никому кроме нее неизвестные патогены, но на территории Астероид-Сити их не было, к тому же Виккерсон не собирался рисковать собственной жизнью. Это автоматически сужало доступные варианты лишь до одной области — мозг. Самое драгоценное, что есть в человеке. По сути его личность, все его знания и умения, заключенные в небольшой черепной коробке. Нежное подрагивающее желе, содержащее в себе уйму мелких и крупных тайн, но при этом столь ранимое и сложное…
Уже понявший, что за ним сегодня точно придут, губернатор отослал предупреждение Витторио Сальвати, хотят тот и так наверняка все знал, после чего улегся на комфортном ложе и позволил вколоть себе легкое успокоительное, чтобы расслабиться. В полудреме он провел чуть меньше часа, когда ему сообщили, что машина была заблокирована и остановлена в третьем секторе, водитель кратко допрошен и отпущен. Виккерсон приготовился…
И как только в палату вбежал встревоженный главный врач, коротко кивнул, давая разрешения. Никакого взаимодействия с электроникой не последовало — они понимали, что техники дознавателей проверят каждый бит данных, вошедших в больничный сервер и вышедший оттуда. Доктор надел больничные перчатки, достал из кармана обычный дешевый дозер и сделал укол в шею губернатора. Наклонившись, он прошептал: