Без права на эмоции
Шрифт:
– Мы более не в университете, Ольга Александровна. От этого задания зависит слишком многое, чтобы я мог взять с собой капризную девчонку, для которой это задание всего лишь личная вендетта и не более, - строго оборвал мою речь мужчина.
Я разочарованно посмотрела на него, затем перевела взгляд на своего отца и поняв, что он заступаться за меня не будет, со слезами на глазах выбежала из кабинета. Спустившись на первый этаж, я забрала свою сумку и стремглав бросилась из здания управления к себе домой. Открыв дверь в квартиру, я швырнула сумку с ключами на стул и пройдя на кухню взяла в буфете бутылку вина, которую дарили нам еще на свадьбу. Вино было дорогим, из коллекции какого-то сомелье, и мы с Димкой решили, что выпьем его тогда, когда будем праздновать пятилетие нашей годовщины с дня свадьбы. Поглядев на красивую бутылку, я откупорила ее и села за стол, налив терпкий напиток рубинового цвета
Я тогда была и правда капризной, избалованной дочкой папы-полковника, у которой было все, включая связи в университете. Училась я так, шалтай – болтай и особо к знаниям не стремилась, поскольку и так получала хорошие отметки благодаря отцовскому влиянию. Когда в середине первого курса нам заменили преподавателя немецкого и военного дела, никто не ожидал, что место пожилого и лояльного ко всем бывшего военного займет молодой и амбициозный красавец-мужчина лет тридцати. Все девчонки таяли от его взгляда и наперебой начали усиленно учить немецкий, дабы своим усердием привлечь к себе внимание. Но я на тот момент уже встречалась с Димкой и мне было совершенно все равно, кто вел у нас пары по немецкому и военному делу. А, следовательно, мое старание как было на нулевом уровне, так и осталось. И все бы ничего, но мое безразличие к учебе наткнулось на беспрекословную требовательность нового преподавателя. Вот тут-то я и взбунтовалась. Между мной и мужчиной завязалась настоящая негласная война. Я упорно не хотела учить, он же в ответ упорно не хотел мне ставить оценки просто за то, что у меня такой влиятельный отец. Дошло даже до того, что меня вызвали к ректору. Но и там я топнула ножкой и меня отпустили. Вечером того же дня меня ждал неприятный разговор с отцом, который приказал мне, другого слова я просто не могла подобрать, приказал мне слушать преподавателя и делать то, что тот от меня требовал. Я откровенно испугалась тогда такой реакции отца, который за всю жизнь ни разу так себя не вел строго по отношению ко мне. С того дня я начала усиленно зубрить языки, поскольку ослушаться отца не посмела. Но вот мое дерзкое отношение к молодому преподавателю ничуть не изменилось, даже наоборот. Я стала просто невыносимой. Могла дерзить ему на парах, болтать с кем-то на последнем ряду во время лекции, насмехаться исподтишка над его солдатской выправкой, которая просто бесила меня своей безупречностью и над его четкой походкой, отдававшей в гулких коридорах своим безукоризненным и сразу узнаваемым эхом. Я даже ходить научилась, как он и всегда передразнивала его перед парами, которые вел Андрей, приводя этим в неописуемый восторг своих однокурсников. Мужчина, казалось, совершенно не обращал на все это внимание и только лишь задавал мне втрое больше заданий, чем всем остальным, приводя меня этим в бешенство. Спустя пять лет, на выпускном, когда каждый из студентов произносил речь для какого-либо преподавателя, я встала и подойдя к микрофону сказала, глядя в голубые глаза мужчины:
– Какое счастье, Андрей Владимирович, что пять лет бесконечной зубрежки немецкого языка и военного дела закончились! Я бесконечно рада, что теперь наши пути разойдутся и мы будем вспоминать друг друга только смотря на фотографии нашего выпускного альбома.
Мужчина только кивнул мне в знак согласия тогда и выйдя из зала более в нем не появился. Отец, конечно, отчитал меня в тот момент, но мне уже было все равно, ведь я знала, что выйду замуж через месяц и была бесконечно счастлива.
Открыв глаза и вернувшись в реальность, я залпом выпила бокал до дна, затем еще и еще один, пока из бутылки не была вылита последняя капля. Изрядно опьянев я пошла в комнату отца, в которой он всегда оставался, когда приезжал к нам в гости, и нашла спрятанную небольшую бутылку коньяка, которую он усердно скрывал под комодом, думая, что я ничего не знаю. Выпив три рюмки мне стало нехорошо, и я, заревев, опустилась на пол подле дверей кухни. Алкоголь сыграл свое злое дело. Мне стало так жаль себя, в голове была такая каша, что я невольно встала и взяв в ванной бритву села за стол с явным намерением перерезать себе вены. Когда я уже приставила лезвие к запястью, в этот момент раздался звонок в дверь. Выругавшись, я швырнула бритву на стол и держась за стены пошла открывать тому, кто посмел нарушить мою пьяную идиллию с надвигающейся смертью. Распахнув дверь я в ужасе отпрянула. На пороге стоял виновник моего теперешнего состояния.
– Я войду? – строго спросил он, окинув меня недовольным взглядом.
– Зачем? Снова будете меня отчитывать? Я более не студентка и чтение морали меня не интересует, - проговорила я заплетающимся языком и сделала характерный жест рукой, давая понять, что мне все равно.
–
– Валяйте…, - кинула я любимую похабную фразу моей бабушки, и отошла в сторону, давая ему войти.
Мужчина прошел внутрь и захлопнул за собой дверь. Затем подошел ко мне и схватив на руки, чем привел меня в немое изумление, потащил в ванную и открыв ледяную воду подставил меня под нее. Я заорала на него матом и попыталась вырваться. Он же крепко ухватив меня за плечи заставил стоять под водой, приводя в чувство. Минут через десять такой ледяной встряски весь алкоголь практически выветрился и меня начала бить дрожь. Мужчина, сняв с вешалки большое полотенце, выключил воду и укутав меня в него, отнес на кухню и усадил на небольшой диван, стоящий у стола. Я пришла в себя и разревелась, утирая слезы мохнатой тканью.
– Кофе есть? – спокойно спросил мужчина.
– Да, в голубой банке на средней полке, - проговорила я, вытирая свой красный от слез нос.
Мужчина взял кофе и насыпав в кофеварку уже через несколько минут поставил передо мной чашку ароматного напитка.
– Пей, - проговорил он и сел напротив меня за стол.
– Вы зачем пришли? – шмыгая носом спросила я, делая глоток живительного напитка.
– Я знал, что ты натворишь что-то после нашего разговора, - ответил он, разглядывая меня.
– Можно подумать вам есть дело до меня, - скривившись проговорила я.
– До тебя может и нет. А вот до твоего отца есть. Не хотелось, чтобы он через пару дней хоронил свою дочь, - проговорил мужчина, указывая на оставленную мною на столе бритву.
Я хмыкнула и проговорила:
– Не сегодня так завтра. Вы ведь не будете подле меня вечно.
Мужчина покачал головой и спустя минуту молчания ответил:
– Что за капризный и бессовестный ребенок!
– Какой есть, - безразлично проговорила я.
– Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? – строго проговорил мужчина.
– Более чем понимаю. Вы даже себе не представляете насколько! – гневно окинув его взглядом ответила я.
– Перерезать себе вены. И это на такой бессмысленный конец жизни согласна та бесстрашная, дерзкая и самовлюбленная девчонка с игривым огнем в глазах, которая каждую проводимую мной пару в университете превращала в сущую пытку? – с усмешкой проговорил мужчина, смотря мне в глаза.
Я с удивлением посмотрела на него и ответила:
– Да ладно, прям таки пытку! По вашему невозмутимому виду не было этого видно. Это вы меня доводили до белого каления своей требовательностью.
– Ну и что бы ты делала сейчас без моей требовательности? На каком уровне был бы твой немецкий? Как бы ты сейчас могла претендовать на назначение агента под прикрытием? Если бы не знала немецкий на таком уровне, который я вышколил в тебе, - все так же усмехаясь спросил мужчина.
– Это сейчас. А тогда я вас просто ненавидела! Когда все шли гулять, а меня ждал пересказ Гете в оригинале и без малейшей тени акцента в произношении, - скривившись ответила я.
– Ты училась на военного переводчика. Я обязан был требовать от тебя достижения того уровня, на который только ты в группе была способна.
– Я способна? Я вас умоляю! Тогда я была способна только часами выбирать себе платье и накручивать волосы перед зеркалом, - улыбнувшись ответила я.
– Вот поэтому мне и приходилось вести себя так, дабы вынудить тебя делать то, что ты упорно не хотела, - проговорил мужчина.
– И у вас очень хорошо это выходило. Я вас единственного из всех преподавателей запомнила до мельчайших подробностей. Ваши жесты, походку, недовольный взгляд, надменную улыбку, отменную осанку и даже вашу подпись! Я все это запомнила на всю жизнь и если бы не встретила вас более, то через пару десятков лет так же безошибочно могла бы все описать. Вот как вы мне тогда въелись в память со своими требованиями, - с насмешкой ответила я.
– И что, теперь, когда ты знаешь, что я буду руководить операцией, у тебя не возникает желания отказаться от затеянного?
– Нет. Для меня это задание очень важно! Это мое задание, которое я готова выполнять, даже если мне придется подчиняться вам еще раз в своей жизни. Я переживу это. Надеюсь, - проговорила я, зыркнув на мужчину из-подо лба.
Мужчина опять молча начал меня изучать и затем добавил:
– Я дам тебе шанс, раз уж для тебя это так важно. Две недели осваивать все наравне с Ниной. В конце этого срока я устрою экзамен. Та из вас, которая, по моему мнению, мне больше подойдет, отправится со мной в Краков. Буду оценивать беспристрастно, невзирая на наши прежние разногласия, обещаю. Но ты должна понимать, что юлить так, как ты это делала в университете, здесь не получится. Ты – такая же, как и все остальные. На задании мне нужна сильная партнерша, способная в любой момент сделать невозможное.