Без ума от тебя
Шрифт:
– О боже, Хэтс, прости. Ты совершенно права. Я не подумал о том, каково это может быть. Я так обрадовался, что мама нашла кольцо и сказала, что отдаст его мне здесь. Конечно, я не мог ждать, и план возник сам собой. А мама, спасибо ей, заверила, что это не испортит их праздник.
Расточать похвалы матери, режиссировавшей этот дерьмовый спектакль, – как это было похоже на Джона. Но Джеки, в отличие от своего бесхитростного сынули, знала, что лезет куда не следует и превращает сугубо частное дело в семейное мероприятие.
– Получилось, как с неуправляемым поездом. Теперь я понимаю, что ты почувствовала себя в затруднительном положении.
– Я не «почувствовала себя», а оказалась в нем. Я не хочу выходить замуж! И тебе об этом известно. Мы ведь говорили на эту тему, разве нет?
– Да, но… – он недоуменно всплеснул руками. – Что мы только не говорим! Я каждое лето говорю, что брошу работу и стану инструктором по гребле. Я думал, ты это образно! Что у тебя случилось профессиональное выгорание. Я подумал, если у тебя будет возможность устроить свадьбу по-своему, то…
– По-своему? Ты имеешь в виду, если ты предложишь ее оплатить, то я ухвачусь за это двумя руками? То есть мои убеждения на пустом месте?
– Да нет же!
Но он имел в виду именно это – что вопрос в деньгах. Стоит ему развернуть красную дорожку, и дело в шляпе. Джон не был циником, но расчет явно усматривался.
– Ты решил, если мне позволить спланировать вечеринку, то все мои глупые феминистские возражения испарятся как по волшебству? Что это из разряда дамских закидонов, которые в нормальной жизни не имеют значения?
– Брось, Хэтс, я никогда бы не сказал, что твое мнение не имеет значения, и тебе это известно. Тут ты слегка лукавишь, – сказал Джон, и она едва не заорала. – Я подумал… Как ни нелепо это звучит, я подумал, что спрос не грех. Что ты можешь отказаться.
– Но не в том случае, когда вопрос задается перед публикой, да, Джон?
Перед враждебно настроенной публикой, если на то пошло.
Укол достиг цели – пузырь его самодовольства зашипел и стал сдуваться. Джон шагнул в ее сторону, вскинув руки в умоляющем жесте.
– Нет, нет. О черт. Я облажался.
Харриет ничего не сказала. Это не звучало и не выглядело как настоящее раскаяние. Да и верил ли он вообще ее словам? Она соорудила на его пути преграду, которую ему придется обойти, только и всего. Если на этом остановиться, то назавтра все вернется на круги своя, как бывает всегда. Он будет весело щебетать, а про себя размышлять о том, как половчее включить в свою речь скорректированную версию их сегодняшнего разговора. Угораздило же меня!
– Итак… Ты хочешь официально расторгнуть помолвку или перевести ее в режим ожидания, объявив долгой? Но, пожалуйста, оставь кольцо
Кольцо. После всего, что она сказала, он беспокоился о кольце. Харриет почувствовала пробежавший по спине озноб, и второй раз за день к горлу подкатила тошнота. Как она в это вляпалась? Как ее угораздило? И вдруг с кристальной ясностью поняла. То, что уже не первый раз пытался сказать ее организм. Она его сообщения игнорировала, отправляя в кучу к нераспечатанным счетам, и теперь за дверью стоял судебный пристав.
Харриет сделала глубокий вдох.
– Я больше не хочу быть с тобой. Все кончено, Джон.
Глава 6
Он смотрел на нее, широко открыв глаза и меняясь в лице – из бледного стал белым как мел. Это в нем в реальном времени умирала душа.
Наконец, он проговорил:
– Ты же не серьезно, нет?.. Ты что, бросаешь меня?
– Да.
– Потому что я облажался с предложением?! Харриет, это абсурд. Ты имеешь полное право сердиться, но давай не превращать все в мелодраму. – Он помолчал. – Не нужно меня еще раз наказывать – я уже понял, что ты расстроена.
Она глотнула ртом воздух, чтобы не разрыдаться.
– Я бы не стала это говорить, чтобы тебя наказать. Это было бы жестоко.
– Тогда зачем это говорить?
– Сегодня вечером ты просто ускорил события, – хрипло сказала она.
– То есть до предложения ты была несчастна?
Глубокий вдох. Скажи это.
– Да.
– В самом деле? – убитым голосом спросил Джон, и у нее екнуло сердце.
– Да.
– И ты меня не любишь?
Харриет закрыла глаза.
– Не так, как нужно.
– Что, черт возьми, это значит?
– Лишь то… что я сказала.
Она открыла глаза. Джон как будто съежился внутри одежды. Она ненавидела себя.
– Как же ты в таком случае любишь меня? Как хомячка?
– …Просто наше время прошло.
– О, сегодня вечер банальных штампов! Какой следующий? Ты меня любишь, но не влюблена в меня?
Харриет ничего не сказала. Она на каком-то уровне понимала, что для нее этот разговор будет столь же травмирующим, и отчасти поэтому никогда не начинала его. Она не была сильна в антагонизме.
Но все обстояло еще хуже, чем она себе воображала. В представлявшейся ей версии атмосфера в комнате не была настолько тягостной и удушающей, точно уровень содержащегося в ней кислорода резко упал.
Джон пересек комнату и, сев на кровать, обхватил голову руками. Когда он снова поднял глаза, они были красные.
– Мгновение назад речь шла о свадьбе с любовью всей моей жизни. Этого просто не может быть.
– О свадьбе речи не было, – тихо сказала Харриет, потерев глаза. Плакать в присутствии страдающего Джона было бы манипуляцией, поэтому она изо всех сил старалась этого не допустить.