Бездна голодных глаз

Олди Генри Лайон

Невесть откуда взявшийся Роа опустился на мое плечо, и я для пущей важности снова начертал в воздухе свой зигзаг — слева направо. Надо быть последовательным. Посланцы небес — они все такие. То есть мы — все такие.

Этого хватило. С присущей адептам Хаалана Сокровенного величавостью (продержавшейся до первого поворота) мы покинули место происшествия. Возражений не поступило.

— Кто ты? — выдавил спасенный чернокнижник, когда мы наконец остановились.

Несколько секунд я думал.

— Я — Предстоятель Хаалана, Сарт Великий.

Этот

фанатик настолько поразился, что врать ему было одно удовольствие.

— Вы?! Наш Предстоятель никогда не…

Чернокнижник прикусил язык, но было поздно.

— Мало ли о чем мой добрый друг Таргил не говорил с тобой? Проведи нас к нему, и он будет рад встрече с друзьями.

— С друзьями? А эти… эти господа — тоже его друзья?

— Разумеется, — подтвердил я. — Особенно молодой…

И указал на Грольна.

23

Солнце сегодня утром явно встало не с той ноги. Я — тоже. Что было неудивительно после вечера и ночи, проведенных в обществе спасенного чернокнижника. Эти часы не стали самыми лучшими в моей жизни.

Отнюдь.

Наш будущий проводник оказался типом нудным и утомительным до чрезвычайности. Он соблюдал целую кучу всяких условностей, обычаев и обрядов, и с непоколебимой уверенностью фанатика ожидал от нас того же. В комнате постоялого двора Арх-Ромшит, которую мы снимали по причине скудости средств и молчаливости хозяина данного двора, он немедленно переставил всю мебель и зажег в каждом углу по маленькой черной свечечке.

Огонь вспыхивал у него прямо на ладони, да и свечи не угасали до утра, и я мысленно отдал должное Таргиловым подмастерьям.

Потом он пошептался в сторонке с Эйнаром — тот успел к этому времени переодеться — и вроде бы немного успокоился.

— Что он сказал тебе? — поинтересовался я у Эйнара, когда мы с ним вышли по нужде, оставив Гро присматривать за гостем.

— Спросил, почему Сарт Великий пренебрегает внешним исполнением обрядов Хаалана, — Эйнар сплюнул и неприязненно покосился в сторону дверей нашей комнаты.

— И что ты ему ответил?

— Ответил: пренебрегает — потому что Великий. И тебя, мол, зануду, заодно испытывает…

— А-а-а, — протянул я, в восторге от находчивости Эйнара и преимуществ собственного величия.

Когда мы вернулись, Гро уже успел накрыть на стол, а чернокнижник усердно обнюхивал каждый угол столешницы, выискивая самую северную сторону — в другом месте он сидеть наотрез отказался. А когда Грольн, не успев сесть, ухватил лепешку и потянулся за ломтем окорока, — лицо чернокнижника вытянулось, побагровело и приняло такое страдальческое выражение, что я всерьез стал опасаться за его здоровье и рассудок.

— Чего ты? — оторопело спросил его Гро, забыв откусить от вожделенной добычи.

— Обряд… — простонал чернокнижник.

— Какой обряд?

— Изгнания демонов… из пищи…

Лепешка выпала из рук Грольна. Я представил, сколько всяких демонов мы

уже успели слопать в своем неведении, и меня затошнило. Голодный Гро нахмурился, взял в ладонь пригоршню канифоли из мешочка на поясе и исподтишка сунул руку в чехол с леем.

Я понял, что все готово для обряда.

И действительно, не успел я приподняться и воздеть руки, как подобает вершителю судеб демонических, — умопомрачительный визг распорол духоту нашей каморки.

Чернокнижник подскочил, как ошпаренный, с воплем зажал уши и долго стоял так, уставясь на нас и содрогаясь всем телом.

— Что это было? — наконец булькнул он, робко приоткрывая одно ухо.

— Демоны бегут, — услужливо пояснил Гро. — Хлебные и мясные… В страхе.

— И винные, — добавил Эйнар, извлекая вместительную флягу.

Дальнейшая часть ужина прошла в спокойствии и усиленном чавканье. Лишенная демонов пища пришлась нашему странничку по вкусу, и он ел за троих, не забывая прикладываться к фляге, как к святому символу.

…Поздним вечером, плавно стекающим в тихую, уютную ночь я перечитывал написанное. Я снова видел Дом-на-Перекрестке, лишенный Предстоятелей, блестела ваза в руках перекупщика-ювелира, корчился у сандалий Гро Косматый Тэрч, хохотал хозяин бойцового Арчи, умирал юный послушник Хаалана со стилетом в печени, и шествовал по переулку великолепный Эйнар в сверкающих доспехах…

Чернокнижник растянулся на соломенной циновке, Эйнар привалился к стене рядом с расслабленным Гро, перебирающим струны, и из их прерывистого рокота внезапно родились слова:

Если станет слепой Цитадель на горе, Ты услышишь: подковы стучат во дворе. Я вернусь, я вернусь, я вернусь на заре… [1]

«Я вернусь на заре, — подумал я, бессмысленно глядя на пока еще чистый лист. — Наверное, так… куда-то вернусь, откуда-то уйду… Может быть, встречу Таргила… отыщу Лайну, или выйду на Перекресток и призову Дом. Или еще что-нибудь… Сарт Великий, шут гороховый Их Величеств Случая и Судьбы…»

Если ветер с востока приносит грозу, Глянь в окно — и меня ты увидишь внизу. Я вернусь, я вернусь, прилечу, приползу…

«Пой, мальчик», — подумал я, и внезапно мне показалось, что всех тех людей, кто встречался нам за последние дни вне стен Дома — что их не существует на самом деле, что они есть только здесь, в моих записях, в виде знаков на шуршащих страницах… один шорох тому назад — и мирно посапывающий чернокнижник вновь сует стилет в бок своему болтливому собрату; два шороха тому назад — и Ужас возносит ввысь орущего Арчи, или Гро топчет душу матроса в портовой таверне…