Бездна голодных глаз
Шрифт:
Зверь вдруг успокоился и вернулся к столу.
— Меч, Которого Нет, — он уселся на табурет и налил себе в рюмку из бутылки, — так вот, он теперь у меня есть. Меч, Которого Нет, и Рука, Которой Нет — слава богу, какому-то сумасшедшему богу, потому что я наконец умру. За упокой Зверь-Книги!
И он выплеснул содержимое рюмки на пол.
Все присутствующие непонимающе следили за его действиями.
— О чем это он? — спросил Талька у Вилиссы.
Та не ответила. Она смотрела на свою искалеченную правую руку;
Словно видя руку, которой нет.
— О чем это он? — настойчиво переспросил Талька.
— Вот об этом, — донеслось с кушетки.
Но говорил не Анджей.
Говорила Инга.
По-видимому, она пришла в сознание отнюдь не только что. Просто этого никто не заметил. Дрожащими пальцами Инга пыталась снять с шеи какой-то предмет, но шнурок запутался в ее пышных волосах, и Инга все дергала его, силясь приподнять голову.
Анджей пересел поближе к Инге и помог ей снять странное украшение. Сдвинулись в сторону ножны, Анджей недоуменно уставился на открывшуюся ему вещь…
На ладони у Анджея лежал нож.
Обычный кухонный нож.
4
…на ладони у меня лежал нож.
Обычный кухонный нож.
Где-то сбоку истерически хихикнул Бакс. Это было так непохоже на него, что я вздрогнул и пристальней всмотрелся в нож, принесенный Ингой в Переплет.
Не знаю, может, я должен быть благодарен Зверь-Книге за то многое, что она открыла во мне самом — но сейчас мне было не до благодарностей.
Нож был подобен Книге — я видел ЕЕ в редкие минуты отрешенности, я знал это состояние! — он отбрасывал в разные стороны множество отражений, и далеко, на самой окраине возможного, там, где оно становится невозможными, нож превращался в изогнутый, сияющий голубым светом — меч.
Меч, Которого Нет.
А обтяжка его рукояти… Ошибиться я не мог. Теперь — не мог. Это была человеческая кожа. И я не поручился бы, что эта кожа была до конца мертвая.
— И ВСЕ ТОЛЬКО ИЗ-ЗА ЭТОГО?.. — слабым голосом спросила Инга, обращаясь к Зверю.
— В основном — да, — тихо ответил Зверь. — Иначе… иначе Меч, Которого Нет, брат Танцующего с Молнией, никогда не сумел бы вернуться в Переплет.
— Танцующий с Молнией? — бросил от дверей Бакс. — Это еще кто?
— Это легенда, — ответила ему белая, как мел, Вилисса. — Это легенда даже для меня. Это искаженная память о том, что было, но чего сейчас нет.
Зверь ухмыльнулся.
— Вот и я так сказал ему, когда он пришел убивать меня во второй раз. В первый же раз — а это было еще при моем рождении, задолго до Переплета — Танцующий с Молнией успел убедиться в бессилии реальных огня и стали. Через много лет, на пороге старости, он вновь явился ко мне, чудом пройдя через Переплет, и сказал: «Скоро
В комнате неожиданно стало темно — только слегка светился нож в руках у Анджея — и два голоса зазвучали во мгле: один — знакомый голос Зверя, другой — хрипловатый мужской голос, властный и привыкший получать ответы на свои вопросы.
— …Скоро я умру в последний раз.
— Завидую. Ты есть, и тебя не будет. Что потом — неизвестно. Это счастье.
— А ты, Книга?
— Я есть, и меня нет — одновременно. Я могу умереть — Смерть тоже есть, и ее нет — но я не способна умереть по своему желанию, и мне нечем убить себя. Это — несчастье.
— Ты есть, и тебя нет, Книга?
— Да. Я — возможность невозможного, заключенная в Переплет. Когда-нибудь ты поймешь это.
— Я ухожу, Книга.
— Куда?
— За подарком для тебя. Я создам оружие, которое есть, и которого нет — одновременно. Прощай. Больше мы не увидимся.
— Кто знает, Танцующий с Молнией?.. Скоро ты станешь легендой, словами и памятью, и будешь подобен мне — ты есть, пока о тебе помнят, и тебя нет на самом деле. Возможно, мы и встретимся, между «да» и «нет»…
Голоса умолкли, и слабое сияние ножа высвечивало лишь неподвижный контур Зверя.
— Он ушел, — сказал Зверь. — Он вошел в Переплет, уходя из Книги, и в самом сердце миражей упал на свой меч, сломав клинок пополам. Потом Танцующий с Молнией сумел выбраться из Переплета и умереть по другую сторону. Его названный брат-оборотень, дальний предок вашего Йориса и прочих, повинуясь слову умирающего, обтянул рукоять сломанного меча кожей, содранной с правой руки Танцующего с Молнией. Вот так оно было — если спросить помнящих, а их почти не осталось. Вот так умер Танцующий с Молнией, и родился Меч, Которого Нет.
— Точно, что нет, — не удержался Талька. — Разве ж это меч? Капусту таким мечом шинковать…
Хорошо, что я успел резко отвернуться. Словно молния полыхнула у меня в руках — холодный, синий, слепящий всплеск — и на миг мне показалось, что тяжелый серый плащ разгневанно бьется у меня за спиной, и сейчас я встану, легко и пружинисто, сейчас я…
Когда глаза мои вновь обрели способность видеть, я увидел.
На ладони у меня лежал нож.
Обычный кухонный нож.
И мой сын потрясенно молчал, моргая и щурясь. А вокруг снова было светло.
— Правильно, — Зверь обращался скорее к самому себе, — не буди до поры спящую память… Этот нож, который есть, прекрасно помнит себя давнего; и помнит он себя мечом. Которого нет. И еще он помнит меня. Еще бы — ведь на его клинке была выгравирована целая строка из меня! И рука, мертвая рука, которой нет, до сих пор сжимает эту рукоять. Да, это именно то, что мне нужно. Меч, Которого Нет, вернет мне украденную строку — и покой.