Бездна
Шрифт:
– Ты чего удумал?! – запротестовал я. Но веревка, тут же крепко стянувшая запястья, охладила мой пыл. Я глянул на себя и понял, что попал в западню. И в самом деле, как муха, привязан к стулу и выбраться никаких шансов.
– Да вы не переживайте старина! Я не долго. Только – чик! – и все.
– Что значит «чик»? Что значит «чик»?!
Эбер потер подбородок.
– Я простой ученый. И я хочу докопаться до истины.
– Эй, как там тебя? Эбер, да, Эбер, ты главное успокойся, хорошо? Не дури! Истину скальпелем не отыщешь. Лучше давай вместе обмозгуем, что да как. А там видно будет, глядишь, и до правды докопаемся.
Эбер
– Нет, не докопаемся, - и вновь занес над головой скальпель.
Я старался выкроить время, чтобы хоть как-то помочь себе. Пока он говорит, у меня есть секунды, чтобы придумать план. Хотя, что тут можно придумать?! Связан по рукам и ногам. И чокнутый болван со скальпелем в руке, напротив. Ох, как же мало времени!
– Эбер, стой, ты расскажи сначала, что за истину ты ищешь? Может, помогу чем? Я искатель тертый, много чего повидал.
– Тут только вскрытие поможет, - пожал плечами Эбер.
– Ведь как можно узнать, что твориться у человека в мозгу, не заглянув внутрь?
– А зачем заглядывать?
– Как?! – удивился Кох. – Ведь мы все забыли после Катастрофы! Совсем все! Почему? Что-то произошло, пошло не так. Вот я и хочу докопаться до истины. Я ведь в прошлой жизни врачом был. Вот, видишь фотографии. Я ведь тоже ничего не помню из прошлой жизни. Ни-че-го. А фотокарточки остались. Я посмотрел их, изучил, и понял, что был я тогда знатным ученым, понимаешь? Так что на мне теперь груз ответственности – спасти людей. Пожертвовать, конечно, придется несколькими, но ведь это жертва во имя науки и главное: во имя людей! Ты согласен? – Эбер проверил пальцем остроту лезвия, удовлетворенно кивнул.
– Я вскрою тебе мозг, гляну чего там да как, и может быть получиться отыскать какой-то ящичек, куда спрятаны наши воспоминания. Правда, ведь здорово придумал?
Я слушал Коха, одновременно взирая на фотографии, прилепленные к стене, и челюсть моя все больше отвисала.
– Эбер, дружище, а ты читать умеешь?
– Читать? – Эбер смутился. – Умел, наверное. Говорю же, забыл все.
– А я вот умею. Вон та фотография, слева, где ты в халате и с инструментами медицинскими. Там вон на заднем фоне вывеска висит: «С праздником Хэллуин!». Это такой праздник, ты знал? Где все наряжаются в различные костюмы. Эбер, ты не врачом был в прошлой жизни.
– Не верьте часам и календарям, мой друг, - мягко улыбнулся Эбер. Но в этой скупой черточке губ не было даже намека на вежливость. В глубине его рыбьих глаз заблестели искры гнева, как первые вспышки молний в грозовом облаке.
– Эбер, отпусти меня! Ты ошибся, ты не врач.
– Заткнись! – взорвался Эбер.
Я и сам себя отругал. Молчать надо было! Хорошо еще не сказал ему, что на другой фотографии, где Эбер стоял в обнимку с врачами и задорно улыбался около серого здания, я прочел вывеску: «Нью-Йорская окружная больница для душевнобольных».
Эбер взмахнул скальпелем и полосонул со свистом воздух прямо над моей шеей.
В следующую секунду я успел сделать такое количество дел, какое не делают порой за весь свой век другие: во-первых, я попрощался со своей жизнью. Как положено, припомнив скудные радостные моменты и эпизоды из периода, условно называемого мной «после Катастрофы». Понятное дело вспомнить что-то из жизни до Катастрофы, даже в такой трагический, наполненный адреналином час, я не смог. Во-вторых, я весь вспотел от страха как обезьяна
Что из этого всего меня спасло, я понял не сразу. Но когда разрубленные веревки упали на колени, я не потратил ни доли секунды на то чтобы попытаться это осознать. Просто подпрыгнул и что было сил заехал Эберу кулаком в лицо. В комнате раздался гулкий хруст: удивительно, но мои костяшки пальцев оказались в одной тональности с носовым хрящом Эбера. Питая природную тягу к музыкальности, мы вместе с Кохом простонали в аккомпанемент: Кох взвыл на высоких нотах, я – вывел басовую партию с переходом на грязную ругань.
Быстро освободив ноги от пут, я рванул к Эберу, выбил скальпель из его рук и вцепился ему глотку.
– Где Эн?!
– Stercus obrepsit[1], уважаемый! – простонал Эбер, захлебываясь хлещущей из носа кровью.
– Что я могу еще сказать?
А потом рассмеялся.
– Ты мне тут кончай умничать! – затряс я его еще сильнее.
– Где девка, я спрашиваю!
– Сократ! – заголосил Кох.
– Плато…
Договорить он не успел. Я как следует приложил ему в висок, и он отключился.
Призыв о помощи, однако, дуболомы услышали и не преминули тут же ворваться в комнату. На их тупых лицах все так же сияла раскосая улыбка. Как ошпаренный я отскочил в угол. И весьма кстати, потому что один из верзил – не известно кто, Сократ или Платон, оба на одно лицо, - рубанул дубиной точно в том месте, где еще мгновение назад стоял я. Промедли чуть больше, и мокрого места от меня не осталось бы.
Выкручиваться пришлось на ходу. В нападающих тут же полетели монитор компьютера, стул, горшки с засохшими кактусами, колбы, склянки и еще куча разного хлама, попавшего под руку. Нападающие отступили. Но лишь до тех пор, пока вся мебель в радиусе моей руки не закончилась. Когда швырять стало нечего, они двинули в атаку.
Отступать к стене не хотелось, поэтому я двинул в сторону. Не самая лучшая идея, но в отсутствии других выбирать не приходилось. Верзилы тут же перехватили меня, но не так удачно, как хотели. Зацепились лишь за ногу, от чего я распластался на полу, упав рядом с лежащим Эбером. Это хорошо. Да, хорошо. Потому что у меня есть для вас подарочек.
Меня потащили волоком. Когда-то отделанный кафелем пол, теперь же представляющий собой бетонное крошево, как терка прошелся по спине. Ничего, переживем.
Один из дуболомов нагнулся ко мне, чтобы перехватить руки и поднять. И тут же получил наотмашь удар скальпелем. Лезвие аж звякнуло об челюсть выродка. Тот взвыл не хуже сирены в нашей Зоне безопасности и повалился набок, схватившись за лицо. Меня обдало брызгами крови.
Второй выродок, увидев корчащегося в крови напарника, несколько остудил свой пыл.
– Где Эн? – зарычал я, перехватив удобнее окровавленный скальпель. Увидев в глазах выродка искреннее непонимание, я повторил вопрос медленнее.
– Девушка где находится?
– Тям! Тям! – замахал руками дуболом, показывая на дверь.
– Ложись на пол и не дергайся, а то голову отрежу! – пригрозил я ему.
Дуболом грохнулся на пол и затих. По всему его телу пробежала мелкая дрожь. Был бы хвост, так точно поджал бы.
Я бросился к двери, ведущей, как оказалось в соседнюю точно такую же комнату.