Бездомыш. Предземье
Шрифт:
Боль не только вернула в сознание, но и придала сил. Айк пополз. Сначала убраться подальше от пожирающей плоть тьмы, потом всё остальное. Но дальше, чем на три шага отодвинуться от чёрной стены было невозможно. Парень полз, полз и полз… А шепчущий дым плыл за ним следом и требовал: «Мало! Ещё! Познай настоящую боль!»
Выхода нет. Конец. Времени нет, сил нет, ничего нет. Айк не выдержал. Грудь парня сотрясли рыдания. На глазах — уж откуда только жидкость взялась — выступили слёзы. Обида, разочарование, ненависть — к Бездне, к себе.
И Айк снова лёг на пол, раскинул в стороны руки и закрыл глаза. Ничего больше не важно. Боль, так боль. Смерть, так смерть. Пусть тьма забирает. Беспамятство, сон, небытие…
Но боль не дала ему спрятаться от жестокой реальности, снова приведя Айка в чувства. В этот раз она была по-настоящему страшной. Всё тело словно горело во всепоглощающем пламени, а левая рука, от которой осталось едва ли две трети, полыхала сильнее всего. Это уже было невозможно терпеть. Айк рванул прочь от тьмы, не разбирая дороги. На карачках, ползком, поднимаясь на колени и падая, опираясь на локоть укороченной левой руки.
Боль и ужас были сильнее его. Там, где парень не смог заставить себя двигаться дальше, два этих бича гнали по-прежнему живой труп вперёд. Перекрёсток. Налево, прячась от тьмы за углом. По коридору вперёд и вперёд, не оглядываясь и не слушая голос, что-то твердящий про настоящую боль и про жертву. Ещё один поворот…
Нора! Выход! Он был совсем близко… На бобы и два семени жизни, что дарами лежали на камне, Айк даже не посмотрел. Подполз к жёлтой воронке, висящей над полом, и сразу же в последнем рывке закинул себя в неё.
Пение птиц, шуршание ветра, проглядывающее сквозь сосновые ветви вверху голубое небо. Но радости нет. Боль и ужас ушли. Вместо них: злость, обида, разочарование, ненависть. Ненависть к себе. Слабак! Сдался, когда до выхода из лабиринта было рукой подать. Слабак! Трус! Предатель! Он предал не только себя. Но и меня, Вею, мать.
Когда, дойдя в своём рассказе до выхода из Бездны, Айк начал по новой винить себя, я не выдержал.
— Хватит! — прервал я его. — Слабак, трус, предатель… Я всё это уже слышал. Завязывай. Правда думаешь, что на твоём месте любой другой продержался бы дольше? И выход бы из Бездны нашёл? Ты не теми словами ругаешь себя. Ты дурак. Это да. Остальное забудь. Неужели не понял, в чём фокус?
Друг непонимающе посмотрел на меня. Не дурак он, конечно. Просто разум от усталости помутнился, ум притупился, да и сейчас ещё не очухался парень. Это мне тут сытому, бодрому хорошо думается, а он там едва ноги мог волочить. Потому и не заметил подсказки в том шёпоте. Посоветуюсь потом с Ло, но уверен, что прав. Испытание это было с подвохом.
— Ты жертву принёс, потому и нашёл только выход. Твоя боль и плоть были платой.
Не поверил. Пока не поверил. Задумался. Ничего. Оклемается, поймёт, что я прав. И себя заодно перестанет винить.
Ну и силён всё же мой друг! Стойкость
Но ничего. У Айка есть умный я. У меня есть ещё более умный Ло. Не пропадём.
— Готовься. Скоро уже должен будешь почувствовать.
— Пока ничего.
— Это ясно. Я скажу когда. Пошли выше.
За прошедшую неделю Айк прежним не стал. Но себя не винит уже больше и немного отъелся. До края леса так и вовсе сам без поддержки дошёл. Только на склоне, позволив на себя опираться, его повели Крам с Негодой. Хотя, быстрее бы было нести на руках. Вот только не дастся он. И так стыдно, что тянут под руки на виду у оргаров.
Без серьёзной охраны с длинными двухсаженными пиками бродить за пределами леса не принято. При стадах всегда дежурят отряды опытных воинов. Орлы. Их тут тьма. Постоянно утаскивают с пастбищ животных, но и людьми не побрезгуют, если будет возможность. Тумен слишком сильно ценит меня, чтобы отпускать меня на склоны без дополнительной, умеющей отбивать орлиные атаки охраны.
— Ну как?
Это уже Негоде неймётся.
— Ничего.
В отличие от нас, одарённых, элец не сможет определить границу глухого места. Говорят, на краях долины дар действует. Мы с Крамом сразу почувствуем, когда он вернётся.
— Так скоро и до скал доковыляем, — вздыхает порожник.
И действительно, шагов сто — и трава закончится.
— Есть!
Крам на миг опередил меня. Ощущение было невероятно приятным. Я опять в любой миг могу вызвать незримые клинки. Оказывается, я успел сильно соскучиться по дару.
— И? — дружно повернулись все к Айку.
— Отпустите меня, — странным голосом пробормотал он. — Я… Я не знаю… Мне… Нужно попробовать…
Крам с Негодой, отпустив Айка, шагнули в стороны. Тот не рухнул, остался стоять. Зачем-то поднял вверх левую руку и уставился на культю. Взгляд такой, словно он в первый раз видит своё увечье.
— Ну что там? Не томи.
— Я… Я…
Неожиданно культя Айка вспыхнула ярким зелёным пламенем. Её словно обволок полупрозрачный светящийся воск. И ведь я уже видел такое! Не может быть! Вот так дар!
Ло 15
Долина, если не выходить за пределы леса, совершенно безопасна. Хищники давным-давно выбиты, а местные с нас пылинки сдувают. Мечтающий наладить отношения с империей Тумен, что своим наказал «юному князю» во всём помогать, что другим снежникам из пережидающих нашествие у оргаров кланов велел островных гостей привечать. Это, и хорошо, и плохо. С одной стороны — отдыхаем в сытости и в спокойствии, с другой — Китар за те две недели, что мы тут торчим, всего дважды пускал меня к управлению.