Безликий бастион
Шрифт:
Видимо Клара заметила моё негодование, поэтому чуть опустив глаза и мило улыбнувшись, проговорила:
– Спасибо вам, конечно, но отнюдь это совсем не моя забота. Я люблю Антона всей душой и всегда любила, но воспитание ему дала моя сестра. Мать Антоши.
Ещё секунду назад я мог спокойно дышать, пускай даже через ярость, которая проступала через меня. Но сейчас, я чувствовал себя совсем по-другому. Всё, что наполняло мои лёгкие, неведомым способом куда-то исчезло, оставляя больной след воспоминаний и самоосуждения. Да, я винил себя за то, что всегда так относился к тёте. За то, что думал, будто я ею
– Ох, как это мило.- Замычала, как легкомысленная девица Александра. –Толь, это ведь мило, правда?
– Да.- С такой же счастливой улыбкой ответил Анатолий.
– Насколько мне известно, твоя мать, Антон, мертва?- Вдруг выпалила блондинка.
И вот в воздухе повисло то непонятное гнетущее молчание. Я посмотрел на Луизу, которая с яростью смотрела на женщину, что пол секунды назад это проговорила. Её глаза сверкали, как две огромные молнии Зевса.
– Александра!- Строго бросила она, но я поспешил развеять это напряжение.
– Всё нормально,- Улыбнулся я, посмотрев на свою защитницу. Господи, как я ей был благодарен за то, что она так вступалась за меня. – Да, Саша, моя мать давно умерла.
– Я тоже думаю, что обсуждение моей покойной сестры не уместно на этом празднестве.- Глаза Клары сверкали не менее яростнее Луизиных.
– Простите мою жену,- Извинился перед нами Анатолий за Сашу. И кивнув нам всем, проговорил: - Было очень приятно с вами познакомиться, но нам пора. Нужно ещё столько гостей обойти. – Взяв жену под руку, он поволочил её в сторону, тихо что-то приговаривая.
Та же в свою очередь осознала свою ошибку и попыталась тоже принести мне извинения, совсем не слушая того, что говорил ей муж, уволакивая.
– Извини меня, Антон. Простите мою глупость, Клара. Я не хотела…- Муж отвёл её на такое расстояние, откуда мы уже не могли её слышать и видеть.
Наша небольшая компания постояла в неком молчании с минуту. Неловкость не испарялась, хоть и эта странная пара ушла. Бастион не была похожа на мать. Ни капли. Её стойкость характера и тонкий ум мог лишь быть образцом поведения, странной мамаши. Хотя я ничуть на неё не злился и не был обижен. Да, эта леди отчасти глупа, но разве на глупость обращают внимание?! Тот разговор с Бастион принёс в мою душу некое облегчение, по поводу потери матери. Я больше не держался за её смерть, как спасательный круг.
– Вы уж простите её. На самом деле она очень хороший человек, но она художница, а все художники немного безумны. – Немного помявшись, проговорила Луиза.
– Так поэтому, она разрисовала свои руки татуировками.- В недоумении сказал Витя.
Мы все мигом залились смехом.
Больше этот прекрасный вечер не напоминал нам безумный фильм. Бедная Александра, отвлеклась от самоосуждения, и принялась радушно встречать и благодарить гостей за приход. Всё было отлично, за исключение одного: не хватало дерзких и остроумных шуточек Бастион.
***
Она сидела на своем кресле, положив голову на колени. Спина её постоянно вздрагивала,
Весь чердак окунулся в тьму и только теплый свет торшера наполнял её каштановые волосы жизнью. Среди всего тёмного, она была небольшим клубочком доброты и сказочности. Маленькая и одинока, свернувшаяся в калачик, тихо плакала, откинув занавесу хладнокровия, что обычно пыталась держать на людях. Сейчас она казалась сломленной и потерянной. Такой, какой была уже около десяти лет.
Степан Сергеевич хотел подойти к ней и обнять за плечи, чтобы успокоить. Но он понимал, что ласка в данном случае совсем не уместна. «Вытащить её из этого дерьма своей опекой вы не сможете, а вот дать ощущения нормальной жизни, с лёгкостью» - прокручивал в голове слова Антона. А ведь парень был, действительно, прав.
Ева была замкнутой и жестокой, когда к ней относились как маленькому беззащитному ребёнку, когда пытались сделать для неё всё, но ни разу не пытались услышать того, чего именно она хочет. А она хотела быть как все. Быть нормальной. А быть нормальной в её понимании, это не получать постоянно того, чего хочешь, а испытывать всех тех обычных эмоций, присущих обычным людям.
Она хотела грубости – она получала её от Антона. Она хотела дерзости – и получала её от него же. Она хотела свободы – и он дал ей её.
Именно так Ева и становилось нормальной. Так она могла испытывать все те чувства, что испытываем мы, обычные люди, в повседневной жизни. Так училась смеяться из-за пустяков, воспринимать жизнь и чувства не только по книгам, но и глядя в реальность. Так Ева, наконец-то, научилась любить.
– И ты решила провести этот вечер в слезах и в ненависти к себе.- Его голос не был грубым, но и совсем не был ласковым.
Степан Сергеевич стоял у небольшой дверцы чердака, из которой выходил Антон пару часов назад. Ева не сразу решилась поднимать лица, так как была без маски. В ней не так уж и легко реветь, между прочим, подумала она.
– Книга просто грустная, вот и реву.- Она кивнула макушкой в сторону непонятной книги, которая валялась на полу. Ей было сложно признать, но она и строчки в этой книге не прочла.
Степан Сергеевич медленно прошагав к креслу сел на корточки и поднял книгу с пола. Прочитав название на обложки, он горько ухмыльнулся, поняв, что книга совсем не из грустных. Жан Батист Мольер «Смешные жеманницы» - комедия в стихах. Ох, и кого же Ева решилась обманывать.
– Мне не припоминается у Мольера грустных пьес.
– Ненавижу, что вы все знаете. Читали?
– Слышал.- Отмахнулся от вопроса Степан Сергеевич. Естественно он читал. –И всё же, Ева, долго ты собираешься проливать слёзы, пока все веселятся?
– Да. – Как маленький ребёнок проговорила девушка. –Буду реветь столько, сколько захочу.
– Думаешь, слёзы что-то изменять? Изменят тебя или ту ситуацию, в какой ты сейчас находишься?
– Я в этой ситуации уже десять лет. Навряд ли что-то изменится. И реву я, потому что мне более ничего не остаётся.