Безликое Воинство

Белоконь Андрей Валентинович

Другие родственники хозяев, включая престарелых их родителей, живут неподалеку и бывают тут в гостях, как правило, по вечерам, и тогда все они проводят какое-то время за большим столом в нижней зале, вроде гостиной. Они чинно обсуждают хозяйственные дела деревни и при том им прислуживают как приживалки, так и дети хозяина. Местные до совершеннолетия не имеют официальных имён, что и не удивительно: не смотря на отчаянные усилия зеленозвёздных сестёр, детская смертность в этих землях необычайно велика, причём на первом месте по её причинам стоит самоубийство. Вместо имён у детей здесь лишь простые прозвища: Рыжая, Худой, Чубатый — и в таком всё роде.

Галш рассказал мне про случай, который, возможно, может что-то сокровенное раскрыть о самих эорианах, точнее о том, как соотносится их космос с другими, удалёнными от него, вроде этих Каменных Земель. Эорианин поведал мне, что старший сын хозяина дома, его первенец по прозвищу Мигунчик, который теперь уже юноша, в прошлый раз, будучи ещё отроком, наложил на себя руки. Почти вся деревня здесь занимается выращиванием особых жуков, которых откармливают в больших бочках, а бочки эти сотнями стоят в специальных длинных сараях. Жуки затем перетираются в пасту и паста используется дальше в красильном производстве, но это уже в городе. Так вот, как-то вечером работавший в жучином сарае Мигунчик воткнул в земляной пол остриями вверх двурогие вилы, сам забрался на слеги и оттуда бросился вниз. Умер Мигунчик не сразу, потому что напоролся на вилы животом, но нашли мальчика утром уже холодным, а пол амбара под ним густо пропитался его кровью. Я было удивился: ведь этот парень, крепкий и здоровый, всё так же вечерами работает в сарае отца и ворошит там в бочках жуков, а

пару раз он даже служил нам проводником, но затем я опомнился и отнёс этот парадокс к круговороту душ в одном мире. Очевидно, Галш тогда побывал в одном из кругов, а теперь мы с ним в другом, тому сродственном. Души самоубийц не в силах порвать нить Лахезы — это я знал и без того, а теперь узрел очевидное тому подтверждение.

Не смотря на строгие порядки, здесь, в провинции, не часто встретишь представителей власти самого Призрачного Рудокопа. В каждом небольшом поселении есть староста, и ему помогают обычно двое-трое представительных мужчин из местных, но они, во всяком случае в этой деревне, почти ничего не делают. За всё время, что мы тут гостили, они лишь однажды посетили с обходом жилые дома и столовую и, насколько я видел, только любезно раскланивались и справлялись о благополучии деревенских и сестёр ордена. Но Галш поведал мне, что любые слухи здесь распространяются очень быстро, а у старосты есть некий технический или магический способ связи с наместником Рудокопа, живущем в городе неподалёку. Если в деревне случается что-то предосудительное настолько, что его нельзя оставить без надлежащего наказания, староста прибегает к этому способу и докладывает об произошедшем наместнику, а тот решает, насколько дело серьёзно. В общих случаях старосте предлагается обойтись своими средствами, подвергнув нарушителя наказанию (обязательно публичному!). Но нередко дело представляется наместнику сложным и тревожным, и тогда он присылает из города «красный караул» — группу чиновников и стражников (в винно-красных одеждах!), которая на месте разбирается с ситуацией и карает виновных. Незадолго до нашего прибытия случился как раз такой казус: некий селянин, содержавший постоялый двор для проезжих паломников, принялся распространять слух, будто сёстры ордена приправляют благотворительную пищу змеиной кровью. Кровь эта представляется местным символом подлости и коварства, а распространял этот слух глупый человек потому, что терпел убытки от сёстринской благотворительности. Прибывший вскоре «красный караул» на трое суток посадил этого селянина в ящик, полный ядовитых змей. Когда несчастного преступника наконец вынули, он уже представлял собой совершенно безобразный распухший труп. Меня же особенно удивило не это, а что караул делал в деревне все эти трое суток. Оказывается, они занимались ремонтными работами! Я полагал, что задачи «красного караула» ограничены судами и экзекуциями, но всё это время они чинили деревенский водопровод! Сами раскопали траншею, откачали грязь и заменили прохудившиеся трубы — местные лишь снабдили караул нужным инструментом. Отбирают на такую службу самых умелых и храбрых, и не просто так. Помимо правосудия, как оказалось, «красный караул» решает на местах и другие задачи — в основном те, которые местным не под силу. Вот так безхитростно правосудие власти сочетается здесь с оказанием полезных услуг…

В городе мне попадались сложные машины и другие плоды высокой магии, по большей части бывшие в длительном, но аккуратном употреблении, но в этой деревне даже такие большая редкость. Вообще, у деревенских в ходу простое натуральное хозяйство, использующее вовсе нехитрые орудия и механизмы, вроде тех же бочек и вил. Транспорт в основном гужевой, имеются лавки торговцев, в которых не встретишь мудрёной техники или плодов её работы, есть также почта, слесарная мастерская, больше похожая на обычную кузню, и даже свой эскулап. Ещё всё тут удивительно тщательно намыто и прибрано, даже отхожие места чисто прибираются и посыпаются от запаха и заразы особым ароматным порошком. То же я скажу и о жителях: среди них не встретишь смердящих нерях, хотя одежда на многих потёрта и залатана. Волосы они регулярно стригут, бороды сбривают, а ногти (надо заметить, у этого народа довольно толстые и удивительно тёмные ногти) аккуратно и коротко подрезают.

Накануне вечером мне пришлось прождать Галша в местной школе, где не только учат грамоте и основам наук, но и готовят настоящих мастеров-механиков для работы в городе. Занятия уже закончились, школяры разошлись, и я сидел в одиночестве в пустом классе. Классы здесь такие: это большая комната, в ней стоят ряды деревянных столов и скамей для учеников, а у дальней от входа стены оборудовано место для педагога в виде помоста с пандусом, с пюпитром или конторкой наверху. В ожидании мне нечем было заняться, к тому же, я тогда устал, и просто сидел на скамье и бессмысленно смотрел на ученический стол перед собой. И тут я начал сознавать, что что-то в этой нехитрой мебели неправильно… Как и всё в этой школе, мебель там выглядит старой: по потемневшему дереву, специфическим трещинам, по отполированным и даже протёртым до видимых углублений локтями столешницам видно, что ей пользовались многие поколения учеников. Я не сразу сообразил, в чём тут дело. А когда понял, в душу мою ворвались могильный холод и тьма. Не смотря на долгий срок их службы, ни на столах, да и вообще нигде на мебели в этом классе — я тогда вскочил и всю её осмотрел! — не было нанесено никаких надписей, даже нарочито оставленных значков. А ведь всё это можно видеть в любом классе в Агарти, даже если мебель там относительно новая. Не смотря на то, что у нас такая порча мебели возбраняется, ученики пишут на столах мантры, рисуют священные знаки, а однажды я видел кем-то сочинённый стих, представляющий собой признание в любви. Наверное, всем детям, в каком бы мире они не жили, присуще что-то писать и вырезать на школьных столах или даже на скамьях. Но в этом классе не было ничего! Я не удержался и зашёл ещё в соседний класс. И там то же самое! «Не мертвецов же учили здесь последнюю сотню лет?» — подумал я в смятении. Когда, наконец, пришёл Галш Талеса, я поделился с ним своим открытием, и тогда он пригласил меня спуститься вниз, в подвальный этаж школы. Мы прошли вначале через учебные мастерские, а в конце добрались туда, где располагалось что-то вроде школьного музея. По дороге Галш любезно объяснил мне, что в Каменных Землях учёба проходит сообразно описаниям из главной книги этого мира. Науки и ремёсла считаются даром, оставленном богами, и к их изучению положено относиться со священным трепетом. Нерадивый ученик в глазах своего окружения — это богохульник, намеренно попирающий божественные дары и тянущий в пропасть греха остальных. Всё это вполне соответствует вселенской логике развития и характерно для большинства духовных школ. К благому и полезному учению, конечно, следует относиться с трепетом и прилежанием. Но только здесь леность или нерадение к учёбе у детей расцениваются как богохульство, а это, по-моему, уже слишком. То, что показал мне Галш там, в одном из дальних помещений… Это было орудие пытки. Сложное, изощрённое, одним видом кричащее о своих свойствах громче самой боли! Видимо, на моём лице тогда был написан ужас, так как эорианин сразу же принялся меня успокаивать, говоря, что на практике это орудие не применяется, что оно всего лишь учебное пособие. «Пособие? — удивился я. — Они запугивают этим учеников?» Оказывается, орудие пытки относится к изучаемому здесь предмету, посвящённому дисциплине и наказаниям. Именно этот предмет призван отвращать детей от ненадлежащих поступков. Я ещё спросил у Галша, как здесь вообще наказывают учеников и за что, и вот что он мне поведал. За провинности, которые всё же имеют место, вроде опозданий, неаккуратности в учёбе и нерадения к ней, учеников после занятий принуждают заниматься тяжёлой и грязной работой: им приходится, к примеру, перетирать в пасту жуков, чистить хлев или отхожее место. Работают они по нашим меркам не сказать, чтобы долго, ведь день здесь вообще короток — не успеешь оглянуться, как наступил уже вечер. Но, очевидно, по этой причине здешние дети прилагают к занятиям все возможные старания, что наказанием за их проступки служит неблагодарный и изнурительный для ребёнка физический труд. При этом педагоги соблюдают известные рамки справедливости: случайные ошибки, стечение роковых обстоятельств или же просто врождённые недостатки учеников не списывают на счёт их проступков и благосклонно прощают. Но вид того орудия, что стоит в подвале местной школы, ещё долго будет мучить меня в ночных кошмарах…

Только что вернулся — мы посетили городскую группу юных эориан — ту самую, о которой я уже писал. Хотя юнцы не производят впечатление людей серьёзных, тем не менее, я узнал от них кое-что интересное. Одна из девушек испытует свойства местной фауны и, похоже, достигла в этом немалых успехов, вот она мне обо всём этом и поведала.

На внешней поверхности Каменных Земель, помимо людей, их сельскохозяйственных посевов и скотины, мало кто живёт — это я самолично могу засвидетельствовать. Хотя даже дикая живность держится здесь поближе к человеку, вокруг поселений не встретишь ничего угрожающего: лишь какие-то сорняки, зловещего вида чёрные птицы, что-то вроде крыс и других грызущих вредителей — вот чем в основном представлена местная природная дичь. Про глубинный мир, подобный Симбхале, местные даже не слышали, более того, по заверениям этой эорианской девушки, такового в Каменных Землях вовсе нет — в том виде, как это имеет место у Геи. Зато некоторые пещеры и подземелья, как оказалось, населены здесь опасными хищниками. Под ближайшим городом три века назад были вырыты катакомбы — в них скрывались его жители от напастей, насланных шалгурским коконом. А под катакомбами простираются заброшенные горные выработки, где добывали яспис для строительства столицы, и им много больше трёх столетий. Некоторые штольни на нижнем горизонте соединяются с системой глубинных пещер, в которых скрыто нечто более ценное, нежели красный камень: особая вода, напитанная подземными соками. Эта вода вылечивает многие хвори. Чтобы поднимать её с глубин, в незапамятные времена люди создали специальные механизмы: огромные водяные колёса приводят в движение насосы, закачивающие целебную воду в восходящий каскад резервуаров, таким образом постепенно поднимая её к поверхности. Сегодня из нескольких построенных столетия назад каскадов действует лишь один, да и тот часто ломается. Чтобы поддерживать его в рабочем состоянии, задействована специальная бригада мастеров. Но для их работы внизу имеется роковая помеха. В отличие от безопасной поверхности, глубоко под ней, в системе пещер, обитают отвратительные и устрашающие своим видом существа, в том числе и такие, для которых люди — вожделенная добыча. Где-то в безлюдной местности существуют глубокие норы, как считается, пещерные жители по ночам вылезают из них и, по мере пищевых своих надобностей, щиплют траву, ловят крыс или даже пробираются к пастбищам, чтобы красть там скот, однако родная их стихия простирается глубоко под поверхностью. Глубинные хищники хотя и слепы, но обладают тонким чутьём, они стремительны и почти бесшумны. Для борьбы с ними и защиты мастеров большой, хорошо вооружённый отряд вниз не пошлёшь: лестницы там ветхие, а проходы порой представляют собой узкие извилистые лазы. Да и ратник, даже опытный, мало что сможет поделать с неумолимыми живоглотами, для которых пещеры — родное гнездилище и законные охотничьи угодья. У людей, забредших в эти тёмные глубины, остаётся одно лишь упование — на то, что хищники их не заметят. Перед спуском мастера мажутся особой пахучей мазью и наряжаются так, чтобы не задевать каменные полы и стены твёрдыми предметами и тем не подавать сигнал к собственному нахождению. И всё же, когда бригада спускается в самый низ, в пещеры, она нередко подвергается там нападению и возвращается на поверхность не в полном составе. Бывали случаи, когда все спустившиеся пропадали. Однажды нескольким мастерам удалось выжить в шести таких смертельных глубинных походах, и всех их щедро наградили и отпустили по домам. С тех пор любой, спустившийся вниз шесть раз и вернувшийся на поверхность, получает почётную пенсию и освобождается от любых повинностей. Пребывающие теперь в этом городе эорианские юнцы неоднократно бывали в глубинных пещерах под ним, и они показали мне подземных тварей — посредством моего «ментального советника» — во всём кровожадном их ужасе. Если бы я увидел этих тварей самолично, а не через восприятие однокашницы Галша, я бы не поручился за свой разум! Те твари напоминают мерзкие отростки из тела Идры, а из подобного анусу рта их выпирают ядовитые шипы. Твари, как я уже упомянул, совершенно слепы, однако имеют тонкое чутьё, в том числе к вибрациям камня. Достаточно неосторожно стукнуть о камень чем-либо, к примеру, пуговицей или пряжкой, они тут же тебя услышат и будут знать, где тебя найти. Когда один из червеобразных монстров, словно наяву, выполз передо мной из тёмной дыры, я боялся шевельнуться, меня обуял панический страх и сердце моё остановилось, а та самая эорианская девушка, которая рассказывала про местную фауну, мягко положив мне руку на плечо, спросила: «правда, он ведь такой милый?». Я думаю, в этот раз магия перевода сработала неверно. Скорее всего, она спрашивала меня о чём-то другом — возможно, о какой-то особой оценке, у них принятой, а нашему разуму недоступной, или же это была ирония. Но я всё равно ответил утвердительно, хотя понимал, что она видит мою неискренность. Мне представляется, что даже этим школярам не составило бы особого труда извести опасных подземных хищников и тем в значительной мере облегчить жизнь многим. Почему они не сделают это?..

Наше пребывание в землях Призрачного Рудокопа подходит к концу. Пожив здесь недолго и ещё очень мало что повидав, я горю желанием непременно вернуться сюда снова. Многие, наверное, подумают, что я хочу лишь разгадать секрет тайной главы, решат даже, будто я этим одержим, но вовсе не данный предмет занимает меня в большей степени. Я настолько впечатлился жизнью в Каменных Землях, что искренне хотел бы полноправно участвовать в том, что Галш назвал «гуманитарной исследовательской миссией». В непосредственном вспомоществовании местным страдальцам успешно подвизается орден Предрассветной Звезды, но и изыскания эориан, не сомневаюсь, в итоге послужат благу этих земель, и я рад был бы видеть себя в таком служении. Каменные Земли показались мне мрачными и безнадёжными, и чувство чёрной тоски не покидает теперь меня: ведь я побывал на самом дне духовного мира, где безраздельно царят сумерки. Люди в этих землях несчастны, их заблудшие и посеревшие души не вопиют о помощи, поскольку не представляют для себя другой жизни. Воистину, верно называют «Синий Кодекс» также и «Кодексом Сумерек» — он не просто заменил здешнему народу богов, а являет собой единственный доступный источник духовности для всего этого сумеречного мира. Впрочем, другой источник им сейчас вряд ли подойдёт, ибо эти несчастные очевидно не готовы воспринимать какое-либо иное учение, помимо этого. «Кодекс» же предоставляет им прибежище, привносит в их заполненный пустотой и хаосом мир наполнение и порядок, даёт надежду в виде неосязаемого, но различимого вдали явного света тайной главы.

Одна из самых последних заметок у долговязого Салинкара такая:

По мере пребывания в вотчине Призрачного Рудокопа меня всё больше тяготила мысль, что если мы не избавим Гею от этой напасти, Каменные Земли придут и в наш мир — во всём своём безысходном ужасе. Гея станет такой же, как вотчина чёрного колдуна, если вообще кто-то на ней выживет. По данной причине я покидаю эти земли в весьма расстроенных чувствах, но также и с надеждой, что дружба с эорианскими магами станет тем спасительным мостом, по которому мы сможем перейти эту гибельную пропасть.

Я нашла у своего однокашника и другие заметки, но приведённых мной выше более чем достаточно для того, чтобы у читающего мою летопись сложился образ общества, вся жизнь которого определяется лишь одной книгой — «Синим Кодексом». Тот, кто пожелает ознакомиться с этим подробнее, может прочитать весь отчёт Салинкара о его пребывании в Каменных Землях; по нашему возвращению в Симбхалу он окажется вначале у нашего учителя и наставника Рамбуна, а в итоге в библиотеке одного из монастырей. Меня, разумеется, удивило, что эти заметки выглядят так, будто долговязый Салинкар провёл в вотчине Призрачного Рудокопа не сутки, а несколько дней. В его записях я не отыскала каких-либо прямых свидетельств злодеяний самого чёрного колдуна, и как раз это не очень-то меня смущает: Салинкар пробыл там недолго, похоже, лишь в одном месте, да ещё и с эорианином, от которых чёрный колдун, наверняка оправдывая себя лицемерным стыдом, скрывает непосредственные проявления своего жестокого нрава. В любом случае, я сочувствую впечатлениям однокашника, а записанное им лишь подтвердило мои представления о мире, каким он должен быть под властью Призрачного Рудокопа.

Напоследок я вновь взяла в руки подаренный колдуном томик. В Агарти, в моей комнате, книг не так много — ими заполнены всего две небольшие полки, и почти все книги там не мои — они либо взяты на время из какой-нибудь библиотеки, или мне вручили их для ознакомления учителя и наставники. Книг в личном моём владении совсем мало: это, конечно, Книга Истины — её очень красивое издание подарил мне высокочтимый Рамбун, а также другой его подарок — два больших тома словаря, толкующего древний язык. И ещё есть буквально несколько книг с классикой, в том числе одна очень старая — я даже боюсь её лишний раз трогать — это «Страдалец с Итаки», её мне подарили в одном из монастырей. Библиотечные или данные кем-то на время книги в чём-то похожи на случайных знакомых. Ты встретился с ними, пообщался, что-то для себя уяснил и затем распрощался — как правило, навсегда. Совсем другое дело, когда книга твоя и она постоянно хранится у тебя в комнате на полке или в ящике стола. Такие книги как близкие люди, которые дороги тебе и к которым удобно обратиться в любое время. Теперь мою скромную книжную коллекцию пополнил подарок Призрачного Рудокопа, но не смотря на то, что я не нашла ничего плохого в его книге, предпочла бы, чтобы её у меня вообще не было…