Безмирные
Шрифт:
…На следующий день Стеша Еву "добила". Забрала её на машине и чуть ли не силой отвезла к себе в клинику. Анализы, обследование, тесты.
Поразительно, как неожиданно порой (конечно, если нам повезёт) повстречается в жизни родной человек. Родной не по крови, но близкий духом. Способный понять и помочь в то время, когда ты сам ничего абсолютно не понимаешь. Готовый «вписаться» за тебя, просто потому, что считает, так будет правильно. Воспринимающий тебя не звуковым фоном, как все вокруг, а словно себя самого. Правду говорят, кровное родство не гарантирует единение.
В отличие от Вики, с которой они из-за Влада повздорили, Стефф была абсолютно другой. Беззлобной, не взирая на весь свой воинственный пыл. И мягкой в душе, для тех, кого в своё сердце пустила. Ну, а бравада и резкость? Не более, чем защитная маска тому, кто без спроса к ней сунется. У каждого ведь она в принципе есть.
Всё это время Ева Книгу игнорила. Старалась не думать, не вспоминать, не приближаться даже к заветной полке, но, выходило не очень. Совсем, вернее, не выходило, ибо каждой мыслью, каждым желанием, каждой клеточкой своего тела была она в подземелье. В мрачном, заполненном водой и ветрами мире, внутри города ставшего Данью Веры.
Ева сопротивлялась ровно два дня, а на третий силы её покинули. С утра, заваривая себе кофе, в старенькой турке, она сняла со стеллажа "Манифест" Открыла произвольно, где-то на сотой странице и, сгорая от нетерпения, поднесла книгочей к тексту.
Едва трафарет коснулся бумаги, содержание романа предсказуемо изменилось. Исчезли из него празднующие удачную жатву труженики села, пропали описания бескрайних, колосящихся зрелой пшеницей просторов и самоотверженно работающей в полях техники. Их место занял бушующий волнами океан, да сражающийся со стихией одинокий парусник. Еве вдруг безумно захотелось вновь погрузиться в мир книги. Ощутить соль воды на губах, почувствовать свежесть ветра, и узнать, наконец, выбралась ли она из страшного, кишащего крысами, лабиринта.
Но прежде следовало проверить догадку. С "Манифестом" явно творилось нечто из ряда вон выходящее, требующее детального анализа учёных мужей, однако до того, как кому-либо про книгу рассказывать, Ева решила самостоятельно ситуацию прояснить.
"… Удар сотряс "Северную Каролину" от клотика до кормы. Яхта раскачивалась и по полу каюты, как живые, носились друг за дружкой, рюкзак Каменева и её, Вел, дамская сумочка. Влекомые ветром, мягкие жалюзи на иллюминаторе поднимались к самому потолку, смахивали с него мнимую пыль, прилипали на миг к бортовой обшивке, и, упав обратно, зависали до следующего порыва бесформенной тряпкой"
Фрагмент закончился и ровным счётом ничего не произошло. Ева по-прежнему находилась в собственной кухне. Сидела за столом с дымящейся чашечкой крепкого кофе в руке, да водила по строкам вычурным металлическим трафаретом.
— Отлично. — Она осторожно пригубила ароматный напиток и поставила чашку на стол, — так, значит, это работает.
Ева убрала книгочей от книги. Сходила в комнату, отыскала средь вещей первое, что попалось ей под руку (длинную пилочку для
— Теперь посмотрим, что выйдет. Вот здесь я закончила? Продолжим.
Девчонка вернулась к чтению, сдвинула указку правее, на сей раз, прижав ту в прорезах пальцами. Провела, таким образом, несколько строк и едва подушечки коснулись текста, буквы его стали объёмным. На ощупь даже шершавыми, отчего Ева мгновенно ощутила текст по другому. Она ощупала строку осторожно, как пианист, приноравливаясь к новому для себя инструменту и, явно что-то почувствовав, задержала на ней пальцы подольше. Поводила их взад и вперёд, словно учась пользоваться неким таинственным механизмом. Запускать его активацию и управлять затем необычайно интересным процессом.
"… Второй удар вышел ещё оглушительней. Холодея от страха, Велис сорвалась с койки, набросила на себя батник и стремглав выскочила на палубу.
Вокруг "Каролины" бесновалась непроглядная тьма. Ветер пел за бортом на разные голоса, ревел океан, и пенные гребни его обрушивались на мечущиеся по палубе фигуры. В диком хаосе, сопротивление стихии казалось бессмысленным, и Вел почувствовала, как ужас сковывая сознание, парализует и тело ... "
— Стоп-стоп-стоп!!!
Собрав волю в кулак, Ева нашла в себе силы от "Собак" оторваться. Выпустила трафарет из рук и в волнении откинулась на спинку старого кресла.
— О-о-о!!!
Перед глазами вновь поплыли какие-то замысловатые треугольники, шары и звёзды. Пальцы дрожали, дыхание участилось, а на шее за ухом, там где едва различимой нитью проступала тонкая венка, отмеряя бешенные удары сердца, жил пульс.
"Почему мне после чтения так хреново-то делается?"
Трясущимися от накатившей слабости руками она поднесла чашку к губам, обжигаясь, допила кофе и подумала, что завтра же узнает у Стефф результаты анализов.
Тремор спал, когда магия "Arabica" (хвала человеку впервые его открывшему) разлилась по венам, напитала организм живительной силой молотых зёрен и позволила Еве вернуться в реальность. Уже лет десять девушка не представляла себя без кофе. Начинала с него каждый свой день, поэтому не сомневалась, что тот и сейчас благотворно подействует. Чего скрывать, после развода с мужем на кофе вообще была вся надежда, потому, как другие способы стабилизировать настроение ей просто не помогали.
Да и от Книги отказываться не хотелось. Как бы тошнотворно не выглядели периоды внезапной слабости после чтения, Ева увлеклась романом по-настоящему. Понимала, что бросать его поздно, история уже полностью её поглотила и следует теперь дойти до конца.
Девушка пролистала книгу обратно. Нашла место, где закончила в прошлый раз, поколебалась секунду, а затем, привычным движением приложила книгочей к началу новой главы.
"… Катакомбы закончились технической шахтой в просторный тоннель метро и из узкого, рассчитанного на одного человека лаза, повеяло свежестью. Вел поняла, что скоро должен обнаружиться выход из подземного лабиринта. Она приподнялась на колени и…"