Безмолвная. Книга вторая
Шрифт:
ЁЛин тоже это понимает. Она смотрит на часы и произносит с наигранным беспокойством:
— Лира, прости, мне надо бежать, ещё на работу сегодня заскочить. Я постараюсь к тебе почаще выбираться, может быть, что-нибудь вкусненькое привезу.
Я не возражаю. ЁЛин треплет Лирину шевелюру, произносит: «Аньёнхи кэсэйо», и уходит.
Следующий визитёр мне не знаком. Уверенной походкой он входит в палату, подходит к кровати и приземляется на стул, где недавно покоилась пятая точка моей онни. Я как раз успеваю надеть вторую линзу и теперь разглядываю посетителя во все глаза.
На полицейского тот не похож. Дорогой костюм
— Я — Чон ЫнМён, владелец сети клубов «Ночная птица», — устроив зад, представляется он. Чуть было не протягиваю ладонь для рукопожатия, но вовремя спохватываюсь: не поймёт, да ещё и оскорбиться может, знаем мы эти корейские закидоны. Хотя меня так и подмывает вернуть ему что-то вроде: «Очень приятно, Бонд. Джеймс Бонд». Хорошо, что Лира немая, иначе бы точно не сдержался.
Сижу, хлопаю ресницами. Иной реакции дядька от меня вряд ли дождётся с такими вводными. Но он ещё не договорил.
— Накануне на территории моего клуба в Каннамгу с тобой произошёл несчастный случай. К сожалению, все записи с камер были стёрты до моего приезда, и установить истинных виновников происшествия не удалось. Я очень заинтересован не раздувать шумиху вокруг инцидента и приношу извинения от себя и своих сотрудников, которые уже наказаны за отсутствие обеспечения безопасности гостей. Я положил на счет больницы на твоё имя двадцать миллионов вон. Ну а в качестве компенсации морального вреда, выписал чек ещё на пятьдесят миллионов.
ЫнМён извлекает из внутреннего кармана пиджака полоску бумаги, кладёт её на тумбочку в изголовье кровати. Не дав мне опомниться, встаёт, и бросив на прощанье традиционное: «Аньёнхи кэсэйо», скрывается за дверью. Называется, продуктивно пообщались.
«Несчастный случай? Это теперь так называется? — думаю я, крутя в руках откупную. После ста лямов от ЧжунСока сумма на чеке не впечатляет, особенно зная цену этим деньгам. — Может, я теперь инвалидом останусь — какие пятьдесят миллионов? А учитывая, что Лиру ноги кормят, он мне по гроб жизни теперь обязан… Или нет? — Повторно прокручиваю в голове слова ЫнМёна, мысленно хмыкаю и возвращаю чек на место. — Мужик хитёр. Ой, не зря он сделал акцент на камерах. Мол, если захочешь справедливости — ничего не добьёшься. И он прав. А цена молчания — вот она выписана синим по белому. И торг здесь неуместен».
Третий гость, прежде чем явить себя, делает финт ушами. В палату открывается дверь, и двое незнакомцев в униформе принимаются таскать из коридора корзины с белыми розами. Я насчитываю десять. Когда они заканчивают, входит ЧжунСок собственной персоной. Подумываю, не турнуть ли его взашей вместе с испоганенными цветами, которым место на клумбе, но вовремя вспоминаю, что у нас есть незаконченное дело. В качестве приветствия состраиваю самую угрюмую физиономию и впериваюсь взглядом в чёболя. Спрашивать у него, откуда узнал о моём состоянии, не вижу смысла, ибо вычислить сдавшего — пара пустяков. Ну а о цели своего визита сам расскажет.
— Ты не рада моему подарку? — начинает ЧжунСок вместо приветствия. Не получив обратной связи, проходит без спроса, занимает ставший сегодня популярным, стул. Он косится на Лирины ноги, закованные в стальные фермы, и я, проследив взгляд парня, поправляю задравшуюся выше колен
— Вот не понимаю, — продолжает он, оторвавшись от созерцания моих нижних конечностей. — У тебя на руках висит долг в сто двадцать миллионов, а ты лезешь в какую-то дыру. Ты там рассчитывала заработать эту сумму за полгода? Честно, я был о тебе лучшего мнения.
«Умеешь ты поддержать…»
Поднимаю руку и показываю пальцем на дверь, предлагая парню проваливать. Ибо выслушивать нравоучения от напыщенного индюка мне хочется меньше всего. ЧжунСок же не торопится следовать предложению.
— Значит, это твой натуральный цвет? — переводит он тему в безобидное русло, кивнув в сторону моей макушки. — Чрезвычайно необычный, но, честное слово, я в восторге! Тебе очень идёт.
Неожиданно для себя киваю в ответ, принимая комплимент. В конце концов, я аналогичного мнения, а осточертевший парик давно тянет сжечь. К сожалению, его онни не принесла, поэтому приходится щеголять естественными цветами.
— ЁнМи, вообще-то я к тебе по делу, — снова переводит тему ЧжунСок, убедившись, что его собеседница немного «оттаяла». — От твоей бывшей начальницы я узнал подробности случившегося и взялся провести собственное расследование. Результаты меня не обнадёжили. Записи с камер были кем-то удалены, а одних показаний потерпевшей судье будет недостаточно. Защита станет напирать на отсутствие мотивов у обвиняемых, а тебе, наоборот, могут приписать излишнюю эмоциональность ввиду возраста и отказа в найме на работу. К чему я это… ЁнМи, советую тебе отказаться от претензий к клубу и его сотрудникам, это заранее проигрышное дело. Ты можешь попробовать урегулировать инцидент с руководством клуба, и я предполагаю, что те пойдут навстречу, чтобы лишний раз не привлекать внимание надзорных органов, но в открытую идти против них не рекомендую. Прими это как дружеский совет.
«Ты опоздал, дружочек», — мысленно отвечаю чёболю, берясь за сотовый. Пока он выкладывал «тайны королевского двора», мне пришла дельная мысль, и я спешу её озвучить.
— Хорошо, я пришлю тебе бумажную копию, твоя опекунша ни о чём не узнает, — произносит ЧжунСок, и, убедившись, что слова произвели нужный эффект, поясняет: — Ты бы не стала просить, будь возможность вытащить свой экземпляр из дома. Я угадал?
«Садись, Шерлок, пять!» — даю я оценку дедуктивным способностям парня, стараясь придать взгляду равнодушие. Уж больно тянет сломать кисть об его физиономию. Всё равно в больнице лежу — заштопают. Успокаивает меня греющая душу мысль о том, что дырки в газете, которую читает Ватсон, «мистер ищейка» не заметил.
Чёболь сослужил хорошую службу. Сам того не ведая, ответил на мучавший меня вопрос: что делать с чеком и предложением ЫнМёна. Разумеется, оставить и простить. Имея на руках дополнительные пятьдесят миллионов вон, всё, что мне нужно — это тянуть время. И контракт — чистой воды блеф, чтобы ЧжунСок сам с крючка не слез. Пусть думает, что его жертва никуда не денется и готова сдаться — время на принятие решения-то уходит. Ну а все его подколки — сопутствующий урон.
В принципе, можно было ему прямо заявить о нежелании вписываться в блудняк, но тогда у меня пропадёт возможность распоряжаться временем. Например, в оставшиеся шесть дней хозяин клуба передумает и аннулирует чек. Что тогда делать? Ждать суда и компенсации? Сколько — полгода, год? Пятнадцать лямов уже потрачены, а в связи с нетрудоспособностью Лиры быстро заработать их теперь не представляется возможным. Хочешь не хочешь, но дорожку к отступлению нужно оставить.