Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом
Шрифт:
Он закрыл книжечку с удовлетворенным вздохом и закурил новую сигару. Сигары были единственной роскошью, которую он себе позволял. Он не пил, ел самую простую пищу и умел носить одежду так, что она сохраняла благопристойный вид необычно долгое время, но никакая страсть к экономии не могла заставить его отказаться от курения всласть.
Мистер Макичерн сидел и размышлял. Час был поздний, но он не испытывал ни малейшего желания лечь спать. Его дела приблизились к кульминации. Много дней Уолл-стрит сотрясался очередным приступом перемежающейся лихорадки. Слухи сменялись
Выпуская клубы дыма, он упивался этим фактом, но тут дверь отворилась и впустила бультерьера и бульдога. Замыкала процессию девушка в кимоно и красных тапочках.
Глава 4. Молли
– Молли! – сказал полицейский. – Почему ты на ногах? Я думал, ты давно спишь.
Могучей рукой он обвил ее плечи и привлек к себе на колени. Рядом с его необъятной фигурой она выглядела даже миниатюрнее, чем была. Распущенные волосы и красные тапочки, болтающиеся в футе над полом, придавали ей сходство с маленькой девочкой. Глядя на нее, Макичерн просто не мог поверить, что миновало девятнадцать лет с той минуты, когда поднятые брови врача упрекнули его за односложное бурканье в ответ на новость, что новорожденный младенец – девочка.
– Ты знаешь, который сейчас час? – сказал он. – Два ночи.
– Слишком поздний, чтобы сидеть здесь и курить, – сурово сказала Молли. – Сколько сигар ты выкуриваешь за день? Только вообрази, что ты женат на женщине, которая не позволяет тебе курить!
– Ни в коем случае не препятствуй своему мужу курить, милочка. Заруби себе на носике и вспомни, когда выйдешь замуж.
– Замуж я вообще не собираюсь. Буду сидеть дома и штопать твои носки.
– Если бы! – сказал он, привлекая ее к себе еще ближе. – Но в один прекрасный и недалекий день ты выйдешь замуж за принца. А пока – марш в кровать. Час слишком поздний для…
– Бесполезно, милый папочка. Я так и не смогла уснуть. А пыталась не один час. Считала овец, пока чуть не завизжала. А виноват Растус: он так храпит!
Мистер Макичерн строго посмотрел на провинившегося бульдога.
– Но зачем ты пускаешь этих псин к себе в спальню?
– Чтобы помешать буке забрать меня, а то для чего же? А ты не боишься, что тебя заберет бука? Впрочем, ты такой великан, что просто ее прихлопнешь. А они вовсе не псины – верно, дорогие мои? Вы ангелы и просто взбесились от радости, что тетечка вернулась из Англии, правда? Папа, а они скучали без меня? Чахли от тоски?
– Превратились в скелеты. Мы все превратились в скелеты.
– И ты?
– Более чем.
– В таком случае зачем ты меня туда отправил?
– Хотел, чтобы ты познакомилась со страной. Она тебе понравилась?
– Я в нее влюбилась.
Мистер Макичерн испустил вздох облегчения. Единственной
– Как ты смотришь на то, чтобы вернуться в Англию, Молли?
– В Англию? Когда я только-только вернулась домой?
– Если и я поеду?
Молли извернулась так, чтобы видеть его лицо.
– Папа, у тебя что-то на уме. Ты пытаешься что-то сказать, и я хочу узнать, что именно. Отвечай немедленно, не то я велю Растусу тяпнуть тебя!
– Много времени это не займет, милочка. Пока ты была в отъезде, мне повезло с некоторыми акциями, и я намерен уйти в отставку, забрать тебя в Англию и подыскать тебе в женихи принца, если ты захочешь, конечно.
– Папа! Это будет расчудесно! – Она его поцеловала. – Почему у тебя такой присмиревший вид, папа?
– Молли, я хочу сказать тебе кое-что, о чем прежде не упоминал. Я англичанин. И фамилию Макичерн взял только потому, что она больше подходила для службы в полиции. Наша настоящая фамилия Форрест.
– Папа! Почему ты это от меня скрывал?
– Я боялся, что ты начнешь расспрашивать и узнаешь подоплеку.
Она быстро поглядела на него.
– Меня отправили в Америку, – продолжал он, – после того, как я был исключен из школы за кражу.
Наступило молчание. Она прикоснулась к руке, обвивавшей ее талию, и чуть-чуть погладила.
– Какое значение имеет то, что ты сделал, когда был школьником? – спросила она.
Он отвел глаза. Щеки у него тускло покраснели.
– Мы вернемся на родину, Молли, – сказал он. – У меня там было положение в обществе, пока я по глупости его не лишился, и, черт побери, я намерен вернуть его ради тебя. Что бы я там ни натворил, тебе это помехой не станет. Снова фамилию мы менять не будем. Никакого возвращения блудного сына! Я не потерплю, чтобы на тебя смотрели сверху вниз из-за того, что твой отец…
– Но, папа, милый, это же было так давно! Какое это имеет значение? Да и кто вспомнит…
– Не важно. Рисковать я не стану. Обо мне пусть говорят что хотят, но ты начнешь без помех. Кто меня узнает после стольких лет? Я буду просто Джон Макичерн из Америки, а если кто-то захочет узнать обо мне побольше, так я человек, который сделал деньги на Уолл-стрит – и это не ложь! – и отправился в Англию тратить их.
Молли снова погладила его по руке. Глаза у нее увлажнились.
– Папочка, милый, – прошептала она, – мне кажется, ты делал все это ради меня. Надрывался ради меня, чуть я родилась, отказывал себе во всем и копил деньги, лишь бы потом обеспечить меня всем сверх всякой меры.
– Нет! Нет!
– Именно так, – сказала она и обернулась к нему с трепетным смехом. – По-моему, ты два десятка лет даже не ел толком. Да от тебя остались только кожа да кости. Ну ничего. Завтра же я приглашу тебя в ресторан и накормлю королевским обедом на свои деньги. Мы отправимся в «Ритц», и ты начнешь с верхней строчки меню и будешь продолжать, пока не насытишься.
– Это возместит все. А пока не думаешь ли ты, что тебе следует вернуться в постель? Не то утеряешь весь свой свежий вид, который приобрела в море.