Безрассудное желание
Шрифт:
— Кажется, моя.
— Тогда к тебе.
Как только они вошли в номер, Рут исчезла в ванной комнате.
Хэнк мерил шагами комнату, прислушиваясь к доносящимся из ванной звукам воды. Наконец, не выдержав, постучал в дверь.
— Рут?
— Потерпи, дорогой.
Хэнк старался сдержать нарастающее нетерпение. Он позвонил и заказал шампанское, а также попросил принести в номер корзину цветов. И то, и другое было доставлено еще до того, как Рут вышла из ванной. На ней была ночная сорочка из тончайшего шелка, которая так выразительно
— О Господи! — невольно воскликнул он.
Она подошла к мужу, благоухая лавандой. Официант перед уходом открыл шампанское, и Рут с улыбкой налила бокал себе и Хэнку.
— Я хочу произнести тост. — Она протянула ему бокал.
Хэнк дрожащей рукой молча принял его.
— За нас! За тебя, меня, Памелу, Тони, Кэтрин и за каждого, кто еще появится на свет в нашей семье!
— Ты хочешь еще детей? — удивился Хэнк. — Но ты так устала с малышкой, и потом, как же художественная школа?
— Справляются же другие женщины, и я тоже справлюсь. Да и ты мне поможешь, не говоря уже о миссис Твист.
Они чокнулись и выпили шампанское.
Хэнк поставил бокал и со слезами на глазах привлек Рут к себе.
— Если бы ты только знала, дорогая, как безумно я люблю тебя!
Рут обвила руками его шею и игриво шепнула:
— Я мечтаю заняться с тобой любовью в хижине под пальмами.
Хэнк глубоко вздохнул, переводя дыхание.
— Пожалуй, у меня еще не было такой важной причины вернуться на мой любимый остров. Мы направимся туда, как только Памела и Тони закончат учебный год.
— И вернемся незадолго до того, как начнется учебный год в художественной школе, — испытывающе посмотрела На него Рут.
— Договорились, — с философским спокойствием согласился Хэнк.
На тротуаре стоял не замечаемый прохожими Остин и пристально смотрел на одно из многочисленных окон гостиницы. Скоро ему предстояло вернуться в тот мир, где нет ни грусти, ни печали, но сейчас он был счастлив оттого, что снова, вероятно, в последний раз, испытывает эти удивительные человеческие чувства.
Он слышал шум пробегавших мимо машин, гул летевшего где-то в темноте самолета, до него доносились обрывки фраз прохожих.
Он чувствовал под ногами твердость асфальта, запахи большого города, и эти забытые за три года ощущения радовали его. Но еще большее счастье он испытывал от сознания, что теперь самых близких и дорогих ему людей — Рут и Хэнка — ожидает долгая счастливая совместная жизнь.
Остин достиг своей цели. Рут и Хэнк никогда больше не расстанутся. Много раз им предстоит испытать радость и разочарование, украшать рождественскую елку и покупать детям подарки. Не раз и не два они будут ссориться, иногда весьма бурно, но каждый раз вслед за размолвкой последует примирение.
Вздохнув, Остин в последний раз взглянул на гостиницу, где находились сейчас Рут и Хэнк, и со словами:
Эпилог
Прошел год…
Хижина под пальмами была точно такой, какой Рут ее запомнила во время первого посещения, — пыльной, но восхитительно уютной. Они вскарабкались по шаткой лестнице и перед последней ступенькой Хэнк, не удержавшись, ласково ущипнул Рут за соблазнительно мелькавшую перед его носом попку.
Дорога на остров оказалась гораздо длиннее, чем они предполагали, и заняла целых двенадцать месяцев. Рут успела пройти учебный курс в художественной школе и теперь ежедневно занималась живописью.
Одетая в голубые джинсы, она сидела на полу, поджав ноги, и мысленно делала набросок будущей картины. Когда все вернутся в Нью-Йорк, она повесит ее на стену, и картина будет напоминать ей, Хэнку и детям о счастливых днях, проведенных в этом райском уголке.
— По-моему, ты сошла с ума, решив провести здесь всю ночь, — ворчал Хэнк. — Если нас не сожрут москиты, так хлынет тропический ливень и затопит все на свете.
— Я — Джейн, и мне не страшны неудобства, а уж ты, Тарзан, тем более не должен их бояться, — со смехом возразила Рут.
— Чего нам не хватает, так это Читы, — с притворным недовольством буркнул он.
Рут не могла сдержать радостной улыбки. Она ждала, когда Хэнк вспомнит про этот персонаж.
— Обезьянки у нас есть, целых три, но не помешает и четвертая, — доверительно сообщила она мужу.
Изумленное выражение лица Хэнка заставило ее захохотать так громко, что сидевшие на соседних деревьях птицы с красивым оперением испуганно взлетели.
— Ты хочешь сказать, что снова…
— Вот именно, — кивнула Рут. — И на этот раз я уверена, что будет мальчик.
Прижав жену к себе, Хэнк накрыл ее живот своей рукой с такой осторожностью и нежностью, как будто таким образом дотрагивался до зреющего в ней дитя. В его голубых глазах блеснула слезинка.
Рут прижалась губами к лицу мужа и поцеловала его глаза — сначала один, потом другой, почувствовав при этом соленый вкус слез.
— Знаешь ли ты, как я тебя люблю, Хэнк Кэнон? — спросила она, обнимая ладонями родное лицо мужа.
— Как? — взволнованно спросил тот. Ответом был крепкий, горячий и долгий поцелуй.
Оторвавшись от нее, Хэнк расстелил на полу одеяло и протянул руку, приглашая ее лечь.
Глубокой ночью хлынул ливень.
Лежа на полу хижины, Хэнк прислушивался к шуму дождя, прижимая к себе крепко спавшую Рут. Ему очень хотелось предложить жене перебраться под крышу надежного дома, чтобы остаток ночи провести в постели, но жаль было ее будить. Она любила его страстно и самоотверженно, и он был так благодарен за доставленное ему наслаждение, что скорее остался бы здесь навсегда, чем потревожил чуткий сон жены.