Безрассудный наследник
Шрифт:
Я остановилась и провела пальцами по коре яблони, слегка шершавой, остывшей от холодного воздуха. Провела пальцами по ветвям, представляя, как листья заполнят их этим летом. Звук слева заставил меня посмотреть в сторону ворот и массивного ограждения, опоясывающего весь наш участок. От земли до уровня пояса был декоративный камень, затем начинались причудливо закрученные кованые прутья, которые поднимались вверх примерно на пятнадцать футов.
Я услышала, как Эдоардо начал негромкий разговор с охранником у ворот, и, оглянувшись через плечо, увидела,
Лишь на мгновение солнечный свет привлек мое внимание к воротам. Я увидела проезжающий мимо элегантный черный автомобиль класса люкс с затемненными стеклами. В противном случае я бы не обратила на него внимания, но из-за того, что он двигался с ужасающе медленной скоростью, волосы на моем затылке встали дыбом.
Хотя мы жили не в совсем частном районе: между домами было около акра земли, а наш дом располагался напротив густого леса. Это означало, что движение машин по этой дороге было нечастым.
Я снова взглянула на Эдоардо, но он все еще был погружен в тихую беседу с охранником. Мое внимание вернулось к машине, которая полностью остановилась прямо передо мной, автомобиль работал на холостом ходу, низкий гул двигателя говорил о богатстве, он был почти бесшумен.
Я чувствовала, как сердце колотится в груди, чем дольше я разглядывала машину. Я не могла видеть, кто находится внутри, так как окна были затонированы, но чувствовала, что тот, кто там сидит, наблюдает за мной. Это вернуло меня в прошлое: то же чувство, которое я испытала, выйдя из бутика, то же ощущение, которое испытала в кафе.
Казалось, время остановилось, но я знала, прошли лишь мгновения, секунды этого почти пристального взгляда на странный автомобиль. А потом машина исчезла, скрывшись за углом. Только тогда я выдохнула, выпустив напряжение, которое медленно нарастало за эти короткие секунды. Я знала, что должна рассказать кому-нибудь, в крайнем случае Эдоардо, но маленький голосок шептал «нет», чтобы я оставила это при себе.
Я повернулась и направилась обратно в дом, прежде чем поняла, что двигаюсь. Мне хотелось пойти в свою комнату, закрыть дверь и запереться от всех и вся.
И все же я не могла избавиться от чувства почти… предвкушения, поселившегося глубоко внутри меня.
Глава 7
Амара
Меня тянули, выщипывали, формировали то, что мои мать и отец считали идеальной итальянской девушкой для моего будущего мужа.
А я лишь стояла и смотрела на себя в зеркало во весь рост, пока вокруг суетились слуги, разглаживая несуществующие складки на платье, следя за тем, чтобы каждый локон, каждый волосок был на своем месте. Мой макияж был сделан двадцать минут назад — сдержанный, естественный, подчеркивающий мою красоту, по словам матери.
Они бормотали, затаив дыхание,
В дверь моей спальни тихонько постучали, а затем вошла моя мать, заговорила по-итальянски со слугами, выпроводила их и встала позади меня, положив свои нежные руки мне на плечи. Она была всего на дюйм выше меня ростом, но все равно я не могла встретиться с ней взглядом. В горле стоял ком, в груди болело, а в животе давило.
— Дмитрий и Николай Петровы уже приехали и находятся внизу, в сигарной комнате твоего отца, — мягко сказала она, и я кивнула, облизнув губы и продолжая смотреть на свое отражение.
Мама выбрала платье, в которое я сейчас была облачена, — изумрудно-зеленое, длиной до пят, которое, по ее словам, прекрасно подчеркивало мой оливковый цвет лица и темные волосы. Длинные рукава, воротник-стоечкой, который опускался прямо под ключицы, что, по словам моего отца, всегда намекало на женственность.
Несмотря на то, что платье было облегающим и демонстрировало небольшую грудь, впадины бедер и талию, оно все же было скромным, а его низ опускался до щиколоток, прикрывая большую часть кожи, так что я казалась невинной. Девственной. Ведь это, в конце концов, было самым главным достоинством. Моя неопытность. Отсутствие сексуального опыта.
Я никогда не была наедине с противоположным полом, который не был нанят моим отцом, для охраны меня, который не был членом семьи. Меня укрывали и прятали, пока все, что мне оставалось, — это черпать жизненный опыт из многочисленных книг в библиотеке, из тихих перешептываний и сплетен персонала.
— Господин Петров будет ошеломлен, когда увидит твою красоту, Амара, — она провела руками по моим плечам и нежно взяла за руки. — Он будет хорошо к тебе относиться, — в ее голосе слышалась надежда. Она пыталась убедить меня или себя?
Я ничего не ответила, просто кивнула, как хорошая итальянская дочь, которая знает свое место, даже если все, что она хотела сделать, — это кричать, ругаться и все крушить. Во мне было столько сдерживаемых эмоций, столько гнева и ярости, от которых хотелось причинить кому-то боль, хоть что-то сделать.
Я хотела, чтобы все остальные почувствовали мое разочарование.
— Пойдем, Passerotta, — сказала мама и, положив руку мне на спину, вывела из комнаты.
Когда мы добрались до верхней ступеньки лестницы, я услышала глубокие голоса, доносившиеся из сигарной комнаты моего отца. Я протянула руку и ухватилась за перила, крепко обхватив их пальцами и впившись ногтями в дерево. Сердце заколотилось, горло сжалось, во рту пересохло.
Раздался смех, и я почувствовала, как в груди сжалось что-то, не имеющее ничего общего со страхом, а скорее с предвкушением. Это был голос Николая? Будет ли он таким же устрашающим вживую, как на фотографиях, которые я рассматривала?