Безрассудный наследник

Сноу Дженика

Но он не сделал мне ничего плохого, не прикоснулся ко мне ненароком. Не совсем. Он мог бы прижать меня к стене и овладеть мной, как только мы вошли в номер. Он мог бы иметь меня уже двадцатью разными способами. Но он велел мне привести себя в порядок, дав время и пространство.

Он убил ради меня. Чтобы защитить меня.

Мое зрение приспособилось к темноте, и я посмотрела на кровать: массивный матрас и спинка королевского размера, хотя и большие, едва заполняли огромную комнату. Я продолжила осматривать обстановку, изучая зону отдыха напротив кровати: плюшевый диван, мягкий уголок, кресло, напротив него, между ними небольшой

кофейный столик из стекла и хрома.

Я взглянула на окно, увидела небоскребы, мерцающие огни и представила, как здесь шумно. Но, находясь так высоко, в окружении металла и стекла, бетона и стали, я не слышала ничего, кроме ровного биения своего сердца и неровного дыхания.

Но я не была одна. Я знала это. Я чувствовала это. И тут мой взгляд нашел его.

Он сидел в углу в черном кожаном библиотечном кресле с мягкой обивкой в современном стиле, а из окна на него падал свет.

Мое сердце бешено колотилось, когда я смотрела на него и наблюдала, как он подносит руку ко рту, прикладывая сигарету к губам самым сексуальным образом, который только можно себе представить. Несмотря на то, что его грудь по-прежнему ничем не прикрыта, он все еще носил свои черные брюки. Его ступни были босыми, и, Боже, как можно считать привлекательными мужские ступни?

Он вдохнул, и кончик на секунду засветился ярко-оранжевым.

Я не стала говорить ему, что курить здесь, скорее всего, запрещено. Ему было все равно. Николай был не из тех, кто следует правилам. Он делал то, что хотел и когда хотел. Его не волновали последствия. Не волновали неприятности. Более того, я уверена, он получал удовольствие, когда шел против правил.

А через секунду комнату наполнило теплое сияние, и я поняла, что он включил маленькую лампу, стоявшую на столике рядом с креслом, в котором он находился. Это была крошечная лампа для чтения, свет от нее распространялся едва ли на пять футов от того места, где он сидел, но достаточно близко для создания интимной атмосферы.

От нее исходило поистине дьявольское сияние.

Но, Боже, она была достаточно яркой, чтобы он мог видеть абсолютно все — мою наготу, выставленную напоказ, как картина в музее.

Он откинулся на спинку кожаного кресла, одна рука лежала на подлокотнике, а спина полностью прижалась к подушке. Локоть его лежал на противоположном подлокотнике, бедра слегка раздвинуты, а тело было таким большим, что он не помещался на сиденье. Опираясь локтем на край кресла, он поднес руку ко рту. В этот момент я заметила между его пальцами сигарету — нет, не сигарету, а что-то другое.

Он поднес ее к губам и глубоко затянулся, его глаза слегка сузились, когда он уставился на меня. Николай сделал длинную затяжку, задержал дым на несколько секунд, а затем медленно выдохнул, и белесое облако слегка заслонило его лицо.

Я поняла, что он курит, вспомнила этот приторный запах, когда много лет назад поймала Джио, пробирающегося с одним из его друзей на задний двор, чтобы выкурить косяк.

Николай был под кайфом.

Я осознала, что впервые обратила внимание на его татуировки, на то, насколько большая часть его плоти покрыта ими. На тыльной стороне одной руки у него была детально прорисованная роза, а на другой — злобно смотрящий череп. Темные чернила ползли вверх по предплечьям, огибали бицепсы, переходили на плечи и останавливались прямо под шеей, покрытой толстым шнуром.

А потом

была его грудь, которая, несмотря на все татуировки и рисунки, не могла скрыть грубую мощь живота, не могла скрыть перекатывающиеся мышцы, горы силы.

Мне казалось, мы находимся в тупике, на перепутье: я стояла на противоположном конце комнаты, оба мы просто смотрели друг на друга, а моя рука смертельной хваткой вцепилась в край полотенца, чтобы удержать его на месте.

И тут я увидела, как его взгляд переместился с моего лица на шею, вдоль ключиц и на небольшие выпуклости груди, которые, как я знала, он мог видеть под тканью. Он опустился еще ниже, медленно и спокойно оценивая мои формы, как будто мог видеть мое обнаженное тело прямо сквозь ткань. Я задрожала, мурашки побежали по рукам и ногам, дыхание сбилось, пока я продолжала наблюдать за ним.

Он снова поднес косяк к губам и сделал еще один долгий вдох, теперь его взгляд вернулся к моему лицу.

На столе рядом с ним стоял небольшой декорированный поднос, который он использовал, чтобы затушить конец косяка.

— Иди сюда, куколка, — его голос был глубоким, темным и едва слышным. Я не могла пошевелиться, хотя какая-то порочная часть меня хотела этого. Хотела повиноваться.

Когда я осталась на том же месте, одна из его темных бровей слегка приподнялась, а уголок рта дрогнул. Он провел левой рукой по бедру один раз. Второй. На третий раз он похлопал себя по бедру.

Глава 15

Амара

— Будь хорошей девочкой, иди сюда и сядь ко мне на колени.

О, Боже.

Почему это прозвучало так… сексуально?

Воздух покинул мои легкие с такой силой, что у меня закружилась голова. Это требование, этот мягко произнесенный приказ заставили меня почувствовать то, чего я никогда раньше не испытывала.

Между бедер было мучительно влажно, и я сжала ноги вместе, от давления стало еще хуже, возбуждение нарастало.

Но я заставила себя придвинуться ближе, делая то, что он сказал.

Я была всего в футе от него, когда обнаружила, что затаила дыхание, не в силах придвинуться ближе. Он был как пламя, и я могла обжечься.

Он засмеялся низким и глубоким смехом, который проникал прямо в мою киску. Я облизнула губы, не зная, что сказать, но прежде чем слово успело вырваться, он протянул руку и грубо обхватил мою талию.

Я задохнулась от силы, с которой он впился пальцами в мою талию, и издала испуганный звук, когда он потянул меня вперед так быстро, что я потеряла равновесие. Но его крепкая хватка удержала меня, и когда Николай расположил меня так, как ему хотелось, я оказалась у него на коленях, перекинув ноги через ручку кресла, а полотенце почти неприлично задралось на бедрах.

Он начал играть с прядью моих волос, и я с расширенными глазами наблюдала, как он подносит локон к носу и глубоко вдыхает, а его глаза прикрываются.

— М-м-м, — хмыкнул он, и я почувствовала этот звук у себя между бедер. — Вероятно, я должен показать тебе, как сильно меня разочаровывает то, что ты не послушала меня сразу, — он провел кончиком волос по губам, медленно и легко, почти лениво. — Но ты такая невинная, такая ранимая.

Откинувшись в кресле, он позволил пряди волос упасть мне на плечо, и кожа отозвалась мягким звуком, когда он откинулся на спинку.