Безудержный ураган
Шрифт:
***
— Цела? — спросил Бруснир.
— Кажется, — с трудом обретая дар речи, ответила Элерия. Заклинание, ударившее ее, не причинило ощутимого вреда, но что-то было не так. Прижимая руку к груди, талийка пыталась понять что именно, но не удавалось. Какое-то неуловимое изменение то ли в ней самой, то ли в мире…
Бруснир наклонился, поднял меч и отрубил голову мертвого переродка. Хотел сжечь, но побоялся применять магию к этой твари, мало ли, вдруг опять исцелится. Пнул голову ногой, так, что она покатилась со склона холма, и поспешил к Шаймору. Присел рядом на корточки и осмотрел раны — тварь располосовала
— Он выживет? — тихо спросила талийка.
— Выживет, — ответил Бруснир. — Обязательно выживет.
Элерия увидела на склоне холма тело Дарена и подошла к нему. Наклонилась, перевернула тело плотника, бережно стерла грязь с его лица. Дарена разрубило почти надвое, в открытых глазах застыл страх. В ногах вдруг не осталось силы и талийка тяжело опустилась на землю. По лицу ее бесшумно струились слезы.
Лучи Таноса раздвинули тучи, залили все вокруг ослепительным волшебным блеском, словно возвещая: «Радуйтесь жизни. Мир прекрасен!» Птицы щебетали в ветвях, тихо журчал ручей. Покой и умиротворение. Конец борьбы. Жить страшнее. Кто-то умирает, но мир не задержится на мгновение, не проводит опечаленным взглядом. Бешеная, неумолимая пляска жизни продолжается, ей нет дела до тех, кто ритма не выдержал.
Бруснир бесшумно подошел к Элерии, положил руку на плечо.
— Тело надо бы сжечь, — сказал вальдар.
Элерия кивнула. Бруснир быстро соорудил костер и положил на него тело Дарена. Когда поднимал, почувствовал хруст бумаги в нагрудном кармане плотника. Там оказалось письмо, на котором мелкими круглыми буквами написано: «для Элерии». Бруснир протянул его талийке.
Элерия взглянула на него непонимающе, потом увидела надпись и развернула вчетверо сложенный мятый листок.
«Если ты читаешь это, то, как говорит Анели, со мной случилась какая-то ерунда. Проще говоря, я наверное умер. Это ничего страшного. Я бы не хотел, чтобы вы расстраивались из-за этого. Я умер уже давно, и только тело мое бродило по земле. Но речь не обо мне. Я хочу попросить тебя: позаботься об Анели, пожалуйста. Она будет очень расстраиваться из-за меня, а Левир очень занят своими вальдарскими делами и некому будет ее поддержать. У тебя же хватит на это тепла души, я знаю.
Бывают такие дети, удивительно добрые, но мало кому удается взять эту чистоту с собой во взрослую жизнь. Ей удалось. Она потеряла отца слишком рано, будь она постарше это могло озлобить ее. А смерть матери… Анели еще не приняла этого. Отмахнулась, словно того не может быть, мне это знакомо. Моя Темия умерла два года назад, а я все еще не поверил в это. Я не умею верить в смерть.
Я не смогу защитить ее в этом сбесившемся мире. Я слишком слаб для этого. Поэтому я пишу это письмо. Мне нужна твоя помощь. Я потерялся, а она, как маленький мотылек, впорхнула в мою жизнь, и вдруг стало важно ее оберегать.
Какую же ерунду я тут написал, завтра перепишу заново, благо у тебя в таверне есть запасы чернил и бумаги».
Последнее предложение было перечеркнуто несколько раз. Видно переписать так и не довелось. Элерия опустила голову на руки и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы не разреветься. Потом встала и в последний раз сжала руку Дарена, прошептав одними губами:
— Я обязательно позабочусь о ней. Спи спокойно.
Огонь
— Пора, нужно догнать наших.
Элерия снова молча кивнула. Они тронулись. Бруснир держал носилки с одной стороны, а другой конец волочил по земле. Это замедляло их продвижение.
— Как ты убила мага? — спросил вальдар, когда проклятый холм скрылся из виду.
— Не знаю… Криза дала мне какое-то зелье. Сказала оно поможет.
— Криза… Надо будет расспросить ее об этом, — задумчиво протянул Бруснир. — Но это не отменяет того, что ты не должна была возвращаться и так глупо рисковать жизнью. Ты могла погибнуть. Зачем ты вернулась? Травница послала тебя?
— Нет, я сама хотела.
— Зачем? Без помощи старухи ты была бы уже мертва.
— Однажды я уже убежала… И мои родители умерли, — взмахнула рукой Элерия и горько усмехнулась. — Есть вещи пострашнее смерти, одна из них — жизнь.
Бруснир внимательно посмотрел на нее:
— Сколько тебе было лет?
— Восемь… Какая разница?
— Тебе было восемь лет. Ты сделала единственное, что могло помочь — убежала и позвала помощь. Так ведь?
— Так. Но это не сработало. И мне пришлось с этим жить.
— Серьезно? Ты не можешь винить себя за это. Ты была ребенком.
Элерия печально улыбнулась и перехватила рукой ветку, норовившую ударить ее по лицу:
— Я знаю, что не могу. Но виню. Это невозможно контролировать. Вдруг они не убили хотя бы маму, останься я с ней? Или я могла бы как-нибудь вмешаться и все изменить…
— Скорее всего, останься ты там и мы бы с тобой сейчас не разговаривали. И сегодня тебе крупно повезло. Нельзя поступать так и дальше. Так ты убьешь себя, рано или поздно, — не согласился с ней вальдар.
— Это меня не пугает. Мне страшно жить, зная, что могла что-то изменить, а вместо этого сбежала.
Бруснир покачал головой.
— Ты не воин. Не каждый должен сражаться.
Элерия взглянула на него насмешливо:
— Ты сам-то веришь в то, что сказал? Каждый должен сражаться, пока жив.
Вальдар промолчал. В этой гэртовой жизни каждое существо от рождения вплеталось в бесконечную жестокую битву со всем вокруг, включая самого себя. С этим он спорить не мог.
Через пару часов Шаймор очнулся. Все порывался идти сам, и Брусниру стоило немалых усилий заставить его лежать спокойно. Почти сутки ушли на то, чтобы догнать своих. Люди встретили их радостными возгласами. К Элерии с несмелой улыбкой на губах подбежала Анели.
— Где Дарен? — жалобно спросила девочка, словно если она хорошо попросит, то ответ может измениться в лучшую сторону.
Элерия открыла рот, но слова застряли и не желали выползать наружу, как она не старалась. Бруснир взглянул на талийку, потом на девочку и ответил:
— Он умер. Мы похоронили его.
Анели отшатнулась от него, покачала головой и побрела прочь. Элерия вздохнула и пошла за ней.
Бруснир и еще несколько воинов взгромоздили совсем не легкого Шаймора на телегу. Командир поручил промыть и перевязать его раны, а сам отправился искать Кризу. Старуха крутилась возле раненых, помощь травницы была там незаменима. Вальдар спросил прямо и без прелюдий: