Безудержный ураган
Шрифт:
Еще трое обходили Бруснира по дуге. Окружали, намереваясь, напасть сзади. Вальдар завертелся, вышел за пределы круга. Нанес несколько быстрых ударов. Один противник упал, рассеченный почти надвое от плеча. Другой — взглянул на живот, хотел закричать, но забулькал, захлебываясь кровью. Мужик-прихожанин передумал нападать. Испугался настолько, что завопил и бросился к двери. Нож Бруснира, как приговор, сверкнул в полете и впился в спину труса.
Белобрысый охранник жреца сжал зубы, напал, преодолевая страх. Вальдар уклонился, ушел вправо и в страшном замахе с полуоборота отрубил ему голову. Она покатилась по полу и замерла у стены, зловеще оскалившись.
Заслуживает ли пощады человек, только что принесший в жертву мать с ребенком и пытавшийся убить тебя самого? Вальдар задумался лишь на секунду. Негодяй рванулся и схватил девочку-подростка. Приставил нож к ее горлу. Гаденько ухмыльнулся:
— Отпусти меня. Или я убью ее!
Бруснир устало вздохнул, ответ пришел сам собой — не заслуживает. Собрал крупицы магических сил, поднял руку и с силой сжал кулак. Нихрай поперхнулся. Его нож звякнул, упав на пол. Неудачливый убийца схватился за горло и тяжело повалился на пол. Из груди вырывались свистящие хрипы. Тело его забилось в предсмертных конвульсиях и вскоре затихло.
Бруснир, склонив голову, смотрел на мертвеца. Черные волосы скрывали выражение лица. В полумраке церкви зловеще прозвучал его вопрос:
— Кто выгнал женщину с ребенком за дверь?
Тишина стала ему ответом. Вальдар окинул присутствующих буравящим взглядом. Светлоглазая девочка молча подняла руку и указала на жреца. Женщина с дряблым лицом шикнула на нее. Бруснир повернулся к жрецу и медленно пошел на него. Деяном завладела паника, глаза выпучились от ужаса. Он бросился на улицу. За дверью стояли вальдары. Они уже разделались с оставшимися монстрами.
— Добрый вечер, — расплылся в улыбке Шаймор. — Желаете прогуляться?
Лицо жреца вытянулось, рот приоткрылся, а руки, словно плети, повисли вдоль тела. Он обернулся к Брусниру, протяжно завыл, закрываясь ладонями. Неумолимый меч опустился сверху, отсек пальцы и глубоко вонзился в тело. Бруснир покинул церковь, переступив через труп Деяна. За ним вышла женщина с мальчиком на руках — несостоявшиеся жертвы. Следом выскочила девочка-подросток.
***
Элерия не могла уснуть. Мир, который она знала, перестал существовать. Сегодня ей пришлось воочию в этом убедиться. Возможно ли хоть что-то теперь исправить? Или остается только смириться с неизбежностью? Шантаху конец? А за ним и всему остальному миру? Бесконечные вопросы, роившиеся в голове, не давали расслабиться. Отчаявшись, талийка встала и спустилась в гостевой зал таверны. Там в полном одиночестве сидел Шаймор.
— Что, тоже не спится? — улыбнулся вальдар. — Присоединяйся, я угощу тебя твоим же вкусным элем.
Элерия и правда налила себе полбокала напитка и присела рядом.
— Я не знала, что вальдары владеют такой сложной магией, какую продемонстрировал Бруснир сегодня…
— Вообще-то мы и не владеем, — перебил ее Шаймор. — Все что мы умеем это простые ударные заклинания и, чуть более мощные, щитовые.
— Тогда, что же это было? — спросила талийка.
— А кто его знает. У Бруснира спроси, — улыбнулся воин. — Он тот еще фрукт, умеет удивить даже меня, хотя я знаю его много лет.
— Но ты-то верно уже спросил?
— Спросил… Говорит после Волны его магия усилилась. Знаешь, он умеет перекраивать реальность под себя в безвыходных ситуациях. Помню битву за Азирон, во время войны с фаурренами, мы тоже почти проиграли… Наши
Шаймор замолчал и Элерия спросила:
— Что было дальше?
— А что было дальше? Тут самое место для конца истории. Дальше ничего интересного. Победа далась нам тяжело. Потеря друзей, с которыми сражались бок о бок много месяцев, ставила под сомнение саму победу. Бруснир закрылся в себе. Все время молчал. Это ведь была его идея совершить эту вылазку. Он буквально чувствовал кровь парней на своих руках. А все вокруг считали его героем. Да он и был героем. Выиграв ту битву мы фактически выиграли войну. Вот только героем быть тяжело. Но это была война и события развивались стремительно. Бруснира приставили к награде, повысили и мы затеяли унылое празднование. Унылое, в основном, из-за Бруснира, — улыбнулся Шаймор. — Он предпочитал не праздновать, а оплакивать погибших. Впрочем, тот день лучше и вовсе не вспоминать, так страшно он закончился…
Сзади незаметно подошел Бруснир, положил руку на плечо Шаймора и перебил его повествование:
— Когда-нибудь, когда мне понадобится летописец, я обязательно обращусь к тебе. Но не сегодня.
— Ну, прости, чудесный эль Элерии развязал мне язык.
— Да тебе его и развязывать не нужно, вечное помело, — улыбнулся Бруснир.
Выспаться в эту ночь не удалось никому. Едва рассвело, а караван уже был готов к отбытию. С угрюмыми лицами к ним приблизилась вся паства Трехликого. Они держались вместе и некоторое время молчали, переминаясь с ноги на ногу. Бруснир хмуро смотрел на них и тоже молчал. Наконец, мужчина средних лет сделал шаг вперед и сказал:
— Мы хотим пойти с вами. Возьмете нас?
Бруснир внимательно рассматривал его, словно неведомую зверушку:
— Ваши женщины и дети могут пойти. Ни один из мужчин, участвовавших в ночном жертвоприношении, нашей помощи не получит.
Его слова повисли в воздухе. В толпе верующих раздался ропот. Элерия, стоявшая к ним достаточно близко, расслышала слова неряшливо одетой женщины:
— Вот же негодяй. Пришел, поубивал всех. Жреца нашего погубил. А теперь еще и помогать не хочет.
У талийки дыхание перехватило от возмущения, но в споры вступать она не стала.
Бруснир махнул рукой, давая знак двигаться в путь, и караван тронулся. Протяжно заскрипели обозы, заржали лошади. От группы верующих отделилась светловолосая женщина в простом поношенном платье. Она вела за руку девочку лет семи и явно намеревалась пойти с вальдарами. За ней выскочил муж. Выкрикивая оскорбления, он толкнул женщину в спину. Схватил за волосы и потащил назад. Бруснир спрыгнул с лошади и, как-то сразу, оказался рядом с ним. Могучий кулак превратил лицо незадачливого мужа в кровавое месиво, сбил с ног. Копошась в пыли, он жалобно поскуливал и не делал попыток подняться. Жена взглянула на него последний раз и навсегда покинула паству Трехликого.