Безумная Любовь Оза
Шрифт:
Она решила надеть шёлковую блузку и длинное синее пальто. Джен даже не отошла от двери, просто ждала там, и её разум просто отвлёкся. Алекса стояла перед ней, склонив голову набок, когда Джен наконец заметила и отошла в сторону. Она взяла одну из корзин с хлебом у Алексы. Позже, по пути в офис эксперта, Джен большую часть пути говорила по громкой связи о делах, которые она передавала коллегам на неделю. Алекса наблюдала за оживлeнными дорогами, зданиями и видами по пути, думая о вопросах, которые она должна задать эксперту.
— Извини, Алекса, мне нужно было поговорить с некоторыми офицерами о текущих
— Да, я слышала. Я ценю то, что ты делаешь, Джен. Ты уверена, что хочешь всё это делать?
— Да ладно, Алекса. Я же не могу оставить тебя расследовать это дело в одиночку, — сказала она с ноткой нетерпения.
— Ага, да, чтобы приписать себе заслугу за дело, я вижу, — подколола её Алекса.
Это был оттенок их первого дела, когда они были двумя молодыми, рьяными, голодными и амбициозными полицейскими более двух десятилетий назад. В их последних двух делах именно Алекса позаботилась о том, чтобы отдать должное Джен за её вклад. Джен сидела молча. Она не попалась на удочку Алексы. Она была не в настроении для шуток.
— О, боже! Не в настроении? Так с кем мы встречаемся? С твоей подругой? — спросила Алекса.
— Доктор Руне Арвинг. Конечно, подругой. Психиатр, а потом училась на психотерапевта, — сказала она безразлично. — Вот и всё.
Они приехали на 15 минут раньше, поэтому ждали в приёмной. Джен не сидела на месте; она ходила взад и вперёд по стеклянной панели, выходящей на обширную лужайку.
Алекса наблюдала за ней, пока она делала какие-то заметки, основанные на своих исследованиях. Ресепшн дал им сигнал войти в кабинет. Секретарь внутри впустила их. Это была более интимная зона, чем большая зона снаружи. Но это всё ещё был не кабинет врача, а ещё одна зона отдыха.
Зная природу профессии, для клиентов могут быть разные входы и выходы. Ещё через несколько минут секретарь проводила их в коридор и открыла дверь в конце. Они вошли в уютный личный кабинет. Не для клиентов, а в пространство для доктора, где он мог выполнять различные задачи, например, писать и обновлять клиентские файлы, отвечать на электронные письма и выполнять другие формы коммуникационных потребностей и т. д. Они сели на чёрный мягкий кожаный диван, как указала секретарь, пока она стояла рядом, ожидая вместе с ними доктора. Женщина вошла из двери справа, она была стройной, симпатичной брюнеткой. Она была такой же высокой, как Алекса, и примерно того же возраста. Она кивнула своему секретарю, и женщина открыла дверь слева, а официант вкатил длинную тележку с серебряными куполами, используемыми для накрытия еды. Доктор постояла некоторое время у своего стола, пока персонал не ушёл, затем она широко улыбнулась, обнажив зубы, и протянула руку в знак приветствия. Джен подошла к ней, они встретились на полпути и пожали друг другу руки.
Когда они подошли к Алексе, она представилась:
— Доктор Рун Арвинг, это инспектор Алекса Кроу. Алекса, доктор Арвинг.
Алекса сделала несколько шагов, когда доктор Арвинг уже подошла к ней, и они пожали друг другу руки.
— Итак, это инспектор Кроу, — тепло сказала она.
Джен встала между ними:
— Не поднимайте шума, доктор Арвинг.
— Я что, суетилась? Нам нужно быть официальнее? Вчера вечером вы не уточняли, приведeте ли вы инспектора Кроу лично. Вы сказали,
— Ты приготовила нам ужин? — повторила Джен.
Её тон был недоверчивым.
— Мне тоже нужно поесть. День был долгим. Разве мне нельзя расслабиться и пообщаться с друзьями?
Алекса вмешалась:
— Спасибо, доктор Арвинг, что считаете меня другом, даже несмотря на то, что мы только что встретились. Я инспектор на пенсии, поэтому, пожалуйста, называйте меня Алекса.
Доктор Арвинг сначала обратилась к Джен:
— Видишь, Джен, даже Алекса предпочитает неформальное общение. — Пауза, затем к Алексе: — Я Руне. Пожалуйста, давайте что-нибудь поедим и выпьем. Здесь есть разнообразная еда, из которой вы можете выбирать. Пошли.
Она взяла Алексу под руку и повела её к буфету. Поскольку было время ужина, а Алекса в тот день ела мало, она поняла, что действительно голодна, и выразила свою признательность Руне. Джен последовала за ней и тоже наложила себе на стол изысканные блюда. Когда они расположились со своими тарелками и стаканами на удобном диване, Руне открыла тему о цели их визита. Она упомянула, что Джен дала ей информацию вчера вечером, но хотела бы, чтобы Алекса рассказала ей с её точки зрения о ситуации Мэдисон. Алексе было очень легко общаться с Руне, и она рассказала все подробности, закончив исследованием возможных мест.
— Я вижу вашу обеспокоенность, Алекса. Я не знаю, готовы ли вы услышать то, что я собираюсь вам сказать, — любезно сказала Руне, хотя её манера поведения стала профессиональной.
Она не говорила с Алексой свысока, но на уровне.
— Доктор Арвинг, мы пришли сюда, чтобы вы помогли нам с пониманием и, возможно, дали подсказки о местонахождении Мэдисон, — сказала Джен, опережая объяснения Руне.
— Зачем? Знаете, что я скажу Алексе, детектив Мэтти? — бросила вызов Рун.
Джен, совсем чуть-чуть, поморщилась, услышав оттенок резкости в тоне Руне и её официальность, поскольку она сама отказалась называть доктора по имени.
— Ну, да, может быть. Но извините, что прерываю вас, — отступила она.
— Я собиралась сказать, Алекса, что если Мэдисон верит в людей, с которыми она общается, и в дело, которому она следует, то вы не сможете ей противоречить, — заявила Руне.
Тихим и мягким голосом Джен сказала:
— Я знала, что ты это скажешь.
— Я не собиралась ей противоречить. Я просто хочу знать, в безопасности ли она, — ответила Алекса на удивление спокойно.
Проигнорировав комментарий Джен, Руне добавила:
— Даже если вы найдeте её, Алекса, вам придётся подождать, пока она не захочет уйти с вами.
— По правде говоря, я на самом деле не хочу и не нуждаюсь в том, чтобы показываться ей.
— Даже если её состояние не соответствует стандартам безопасности, вы ничего не можете сделать. Подождите, позвольте мне объяснить, уже два года я сосредоточена на депрограммировании бывших членов культов или организованных групп. Их семьи и/или они сами хотели понять, что с ними произошло. Это нелёгкий процесс. Для бывших членов это борьба за то, чтобы изменить свой образ мышления после многих лет индоктринации. Депрограммирование требует большого терпения, — пояснила Руне.