Безумная страсть
Шрифт:
Что- то упало на пол рядом с Эйприл.
– По мне, так лучше бы ты сдохла от голода, но у меня приказ - накормить тебя.
Дверь захлопнулась, и снова стало темно. Эйприл беззвучно заплакала. Она еще какое-то время постояла, вглядываясь в темноту, а потом наклонилась и начала шарить по полу. Вскоре она обнаружила сверток, завернутый в грубую мешковину. Внутри оказалась еда: немного сладкого картофеля, жирное холодное месиво - очевидно, свинина - и ломоть кукурузного хлеба.
Эйприл вспомнился Счастливчик. Бедный пес! Конечно,
Эйприл стала думать о доме. Папа… Жив ли он? Как себя чувствует? И где сейчас Ванесса - все еще в Пайнхерсте или бросила запущенное поместье?…
Мысли девушки обратились к Рэнсу. Где-то он теперь? Вспоминает ли ее или так рассердился за то, что она сбежала, что и думать о ней не хочет? У Эйприл защемило сердце. Она хоть что-нибудь значила для Рэнса только в постели. Тогда они становились единым целым… Но связывает ли их что-нибудь, кроме постели? Эйприл не знала ответа на этот вопрос.
Тогда почему она жалеет, что сбежала от Рэнса? Просто потому, что сейчас она оказалась в отчаянном положении, вот и все! Эйприл отругала себя за то, что снова и снова думает о нем. Ни к чему хорошему это не приведет. И вдруг Эйприл поняла: мысли о Рэнсе теперь помогают ей держаться. В такую трудную минуту, как сейчас, единственный способ не сойти с ума - это думать о его улыбке, его губах, его руках…
Уснуть она не могла. Тишину ночи разорвали раскаты грома, и молния на мгновение осветила ее мрачное убежище; Эйприл не сомкнула глаз. Шел дождь. Сначала крошечные капельки проникали сквозь щели в крыше и падали на дрожавшую от холода Эйприл, но вдруг начался настоящий ливень, уже через минуту вымочивший бедную девушку до нитки. Зубы ее стучали, волосы намокли и прилипли к плечам, однако укрыться от дождя не было никакой возможности.
Шпионов обычно расстреливают… Неужели и за ней придут утром, выведут перед строем солдат и расстреляют? А если так, то какая разница, мокрая она или сухая? Вода уже поднялась выше щиколоток. А вдруг она утонет? Как они, наверное, будут разочарованы, когда придут утром и обнаружат, что «шпионка» мертва!
Слабый лучик света проник сквозь щель в крыше - занималось утро. Дождь прекратился. «До каких пор, - с горечью думала Эйприл, - до каких пор мне терпеть этот ад?…»
Свет стал ярче. Эйприл попыталась подняться, но тут же снова упала: стоять на мокром, скользком полу не было никакой возможности.
А вдруг за ней вообще не придут? От этой мысли Эйприл стало не по себе. Что, если ей суждено скончаться здесь, в этом жутком сыром погребе? Не придут, пока не будут уверены, что она умерла… У всех и без нее полно хлопот - вон сколько раненых каждый день поступает в госпиталь. Где уж тут помнить о какой-то шпионке!
Эйприл охватила паника. Ее снова начало трясти - и от холода, и от страха. И хотя
– А вдруг она ночью утонула? Вот было бы хорошо! И нам меньше хлопот…
При звуке голосов Эйприл задрала голову, со страхом ожидая, что будет дальше.
– Не говори так. Неужели война превратила тебя в зверя, черт побери, и ты хочешь, чтобы бедная женщина утонула, словно крыса?
– Да мне наплевать - после того что я о ней услышал! И знаешь, что удивительно? Ведь этот Мозли был простой лейтенант. Так какого черта он ей понадобился?
Крышку ледника откинули, и Эйприл зажмурилась от хлынувшего вниз света.
– Господи помилуй! Да она чуть не потопла в этих опилках. Ты только посмотри! Даже с собакой так не обращаются…
Собака… Эйприл попыталась сосредоточиться, но это ей плохо удавалось: после всего пережитого мысли путались.
– Собака… - прошептала она, протягивая руки к мужчине, спустившемуся к ней по лестнице.
– Прошу вас, спасите мою собаку!
– Да у вас тут нет никакой собаки, леди, - попытался он мягко урезонить ее и, положив руки на плечи Эйприл, добавил: - Обхватите-ка лучше меня за шею. Сейчас я вас вытащу отсюда. Черт, ну и гадость! Здесь даже стоять нельзя…
Эйприл обхватила мужчину, насколько позволяли ее слабеющие силы. Он потихоньку выбирался по лестнице, придерживая девушку одной рукой и нащупывая ступени другой. Прижавшись к нему, Эйприл снова прошептала:
– Прошу вас, спасите мою собаку!… Я привязала ее… в амбаре… Она там умрет! Прошу вас…
– Что она там бормочет, Блэкмон?
– спросил второй солдат, наклоняясь над погребом.
– Не хочет ехать в Тарборо? Жаль! Там как раз место для таких сучек, как она. Она ведь…
– Заткнись, а не то сам полетишь в эту яму! Блэкмон вылез наверх и осторожно опустил Эйприл на землю. Она покачнулась, и он быстро придержал ее за талию. Взглянув на второго солдата, который стоял тут же, нагло ухмыляясь, Блэкмон укоризненно проговорил:
– Ну что ты за человек, Хестер? Поместить женщину в такую дыру и держать там всю ночь, да еще в такой ливень!
– Ты хочешь сказать, что у тебя в Тарборо лучше? По-моему, там тоже не курорт, Блэкмон!
– презрительно фыркнул Сол Хестер.
– В моей тюрьме по крайней мере сухо, - резко оборвал он приятеля.
– Мы не закапываем преступников в землю. Она и в самом деле могла утонуть!
Блэкмон осторожно убрал спутанные волосы со лба Эйприл. Теперь она могла разглядеть своего неожиданного заступника. Это был высокий, крепко сбитый мужчина. Под кустистыми бровями прятались угольно-черные глаза. В густую бороду уходил зигзагообразный шрам, начинавшийся на щеке. Волосы, доходившие ему до плеч, были так же грязны и спутаны, как и ее собственные. В серой форме, изношенной и потной, Блэкмон возвышался над Эйприл, как гора.