Безумная ведьма
Шрифт:
Самыми приятными были видения, где маленькую рыжеволосую девочку обучали этикету, языкам, где она с разбега падала в объятия двух рыжеволосых юношей, где рыжеволосый мужчина часто гладил девчушку по голове, а черноволосая женщина нежно целовала в лоб. Со временем, взамен этих картинок пришли другие – огонь, взрывы, лошадиные взвизги, крики, паника и юноша с невероятным цветом глаз. Образ последнего так крепко засел на подкорках мозга, что маячил даже в тех видениях, где её терзали подвешенной на цепях в каком-то странном огненном подземелье. Боль буквально текла за ней каждую секунду жалкого существования, а потому в проблемы друзей она не лезла, здорово утопая в своих.
–
– И никогда не было, – раздаётся веселое щебетание Равелии. – Всем привет! О, а этот шкаф чего спит? – она кивает головой в сторону заворочавшегося Себастьяна.
– Не надо, Рави, пусть отдохнёт, – тихо просит Эсфирь, аккуратно выскальзывая из братских объятий. Она прислоняется затылком ко стеклу, чувствуя, как солнечные лучи слабо ласкают каждую кучеряшку.
Равелия не успевает ничего ответить, потому что грохот, а следом яркий смех Верховной Ведьмы – заставляют остановить время в небольшой квартирке. Себастьян, свалившийся с дивана, позабыл о тупой боли, вспыхнувшей в плече; Равелия в замешательстве открыла рот, прижав руки к груди, а Паскаль зачарованно смотрел на сестру, не в силах сдвинуться с места. Трое быстро переглянулись, чтобы убедиться – они действительно слышат её смех или это массовое помешательство? Губы Равелии задрожали, а глаза начало покалывать от слезной пелены, которая так и норовила превратиться в град из слезинок.
Следующим засмеялся Себастьян – и его мягкий, даже немного истеричный, смех переплёлся с искренним Эсфирь. А потом настроение подхватили и Паскаль с Равелией. Почти долгих пять лет никто из них не слышал от ведьмы чего-то подобного. И Себастьян готов был падать каждую минуту, только чтобы она смеялась так счастливо и беззаботно, только, чтобы она оживала.
– С тобой всё в порядке? – наконец спрашивает Эсфирь.
Вообще-то, в пору было ко всем применить вопрос, но она знала, что именно повергло всех в шок. Признаться, собственный смех стал открытием, будто она раньше вовсе не умела издавать таких звуков. Но когда Эффи увидела этого гиганта, сонно летящего с маленького диванчика в объятия пола, она уже не могла сдержаться. Всегда сосредоточенный и серьёзный доктор Себастьян, ходячая почти что двухметровая мускулатура, так нелепо грохнулась на пол, породив сначала приступ искреннего смеха, а потом – точно такой же жалости. И почему она не смеялась раньше? Разве к тому не было предпосылок? Разве Кас, Рави и Баш не шутили, не пытались её смешить? Разве за все эти годы не было ни одной курьёзной ситуации? Она честно не могла вспомнить. Но сегодняшним днём – даже душа вела себя по-другому, словно внутри неё росло солнце, согревающее изнутри. Этим теплом хотелось делиться, окутать каждого из присутствующих. Может, поэтому у неё получилось то, что раньше казалось невозможным?
– Так, – наконец успокоившись, выдыхает Паскаль. – У меня есть новости. И это очень хорошие новости.
– Он теперь в клинике? – Себастьян ловко поднимается на ноги, подхватывая заодно и плед с пола. Едва хмурится, а затем, улыбаясь уголками губ, кивает Эсфирь. В ответ она только подкусывает губу, переводя взгляд на брата.
Но, если бы ей пришлось быть откровенно честной: братьев у неё теперь было два. И даже сестра. Эсфирь нравилось думать, что они – семья, а не способ сбежать от одиночества, так отчаянно нагоняющего её.
– О, да, – кивает король Пятой Тэрры.
Эффи чувствует, как собственное дыхание замедляется. Он нашёл того, чьё имя
– Что-то не так, Эффи-Лу? – настороженно спрашивает Баш, заметив мгновенную смену эмоций на лице девушки.
– Хочу кофе, – тут же выдаёт она, наткнувшись на удивлённый взгляд блондинки.
– Кофе? – переспрашивает та, смотря на Верховную Ведьму так, будто у неё вырос хвост. – Ты же…
– Да, пью чай. Но я подумала, что… хочу попробовать кофе. И, быть может, мы все сядем с вами за ужин и… и тогда Кас всё расскажет. Потому что вы все выглядите так, будто это последняя ночь в квартире, я знаю эти выражения лиц и… Я хочу… То есть, мне бы хотелось… устроить последний ужин. Ну, в смысле, в этой квартире, конечно, а не вообще, – небеса, если бы можно было себя чувствовать ещё более неуютно и разломать пальцы в собственной хватке, она бы обязательно всё это сделала. – Мне нравилась эта квартира, – уже тише добавляет Эффи.
– Конечно, это даже не оговаривается! Кофе и ужин? Значит, кофе и ужин! – Равелия обводит всех присутствующих счастливым взглядом, чувствуя, как щёчки окрашиваются в цвет волос подмигнувшего ей Паскаля.
Она виртуозно избавляет свою Верховную от накатившей неловкости, хватая её за запястья и утаскивая вслед за собой на кухню, щебеча по дороге о том, что им следует заказать доставку и устроить самый настоящий праздник.
Кас чуть посмеивается, глядя на то, как солнечные лучи ложатся на гладь пролива Лонг-Айленд. И только Себастьян стоит, громом поражённый, пытаясь хоть как-то взять себя в руки. Последние предательски дрожат, а в голове попеременно сменяют друг друга три сигнальных слова: «кофе», «последний», «ужин». Он медленно выдыхает, стараясь нормализовать сбившееся дыхание. Слишком много потрясений за один день.
– Не можешь поверить в то, что всё получилось? – Паскаль не сдерживает усмешки, замечая едва ли не побледневшего генерала. – Не распыляйся на благодарности.
– Она вспоминает его, – медленно произносит Баш.
От осознания слетают все предохранители внутри. Хаос, она вспоминает! Видара, его любимые вещи, традиции. Их традиции.
– Она лишь улыбнулась и захотела кофе. Сам знаешь, её видения остановились на службе в Пандемониуме, а дальше она боится их чувствовать, – Кас плотно сжимает губы. И ведь, в какой-то степени, сестра права – кто захочет в здравом уме вспоминать такую боль?
– Кофе. Это тайная страсть Видара ещё с юности, когда мы служили в мире людей. Она знала это.
Паскаль закатывает глаза, а потом недоумённо таращится на генерала, который уже вполне мог величаться его другом:
– Баш, не придумывай.
– Хорошо, а «Последний ужин»?
– Что «последний ужин»? Слушай, ты, нахрен, меня реально пугаешь. Всё нормально? Немагия не проявлялась? – усмешка из голоса пропала, а приподнятое настроение заметно поубавилось.
– «Последний ужин» – это традиция Поверенных Видара. Перед каждым наступлением, поездкой, короче, перед тем, что могло крупно изменить наши жизни – мы устраивали ужин, что-то вроде последнего вечера в тепле и уюте родного дома, где не затрагивали государственных тем, где не было ругани и споров. Мы были самими собой, без масок и регалий. Услышь же меня, её подсознание вспоминает!