Безумный
Шрифт:
Когда Август оказался в нижнем белье, то выжидающе посмотрел на Лукаса. Тот вздохнул и разделся, заполз на кровать, осторожно, чтобы не задеть коробку из-под обуви, устроился между ног Августа, прижавшись спиной к его груди.
— И что дальше?
— Ты можешь получать от меня ощущения, верно? Используй меня как буфер. Как я делаю со своей музыкой и остальным миром. Я буду твоими психо-наушниками.
Лукас рассмеялся над нелепостью этого заявления.
— Психо-наушниками?
Идея была глупой. Да и вряд ли могла сработать. За исключением
— Хорошо, но если там будет отрубленная нога или рука, все попытки отменяются.
Август поднял коробку, проверяя ее вес, и слегка потряс.
— Не похоже, что в ней отрезанные части тела, — сказал Август с авторитетом, который Лукас не осмелился поставить под сомнение.
— Ладно, — сказал он наконец. — Как мы это сделаем?
Август обнял Лукаса, провел ладонями по его груди и животу.
— Ты нашел озеро успокаивающим?
Лукас откинул голову на плечо Августа.
— Да.
— Тогда просто закрой глаза и сосредоточься на мне.
Он закрыл веки, инстинктивно вздрогнув от ледяного ветра психики Августа. Лукас задумался, все ли могут по желанию создавать такой уровень белого шума или гениальность Августа давала ему почти сверхъестественное преимущество перед остальным миром. А может быть, дело в его психопатии. В любом случае Лукас с легкостью погрузился в его мысли.
Как и прежде, Август стоял позади него на берегу замерзшего озера и обнимал его, как в реальной жизни. Все было так реально, что Лукасу казалось, будто он может протянуть руку и почувствовать, как с ветвей бесплодных деревьев стекают капли воды, образуя сосульки. Ветер свистел, но Лукас не чувствовал холода, лишь безмятежность.
Он не знал, сколько они простояли так, но когда Август поставил коробку из-под обуви между его раздвинутыми ногами, она внезапно присоединилась к ним в этом снежном пейзаже. В животе у него заныло, когда его руки нависли над коробкой.
Август прижался к уху Лукаса.
— Я рядом. Просто помни, что я не вижу того, что видишь ты, так что тебе придется говорить.
Лукас кивнул, боясь говорить. Он откинул крышку коробки и не смог скрыть своего удивления, когда увидел одну туфлю. Он понимал, что с Коном никогда ничего не бывает просто так, но ожидал чего-то более ужасного.
Туфелька была на высокой платформе из прозрачного акрила, как будто Золушка стала стриптизершей. На цепочке, свисавшей сзади, висел брелок в виде бабочки. Лукас тяжело сглотнул, нависая рукой над туфлей, желая взять ее в руки.
— Ты справишься. Сосредоточься на том, что не вписывается в картину. Помнишь? На этот раз ты готов. Для тебя это не ново. Ты делал это уже тысячу раз.
Август прав. В этом не было ничего нового. В прошлый раз Кон застал его врасплох. На этот раз он был готов. Лукас поднял туфлю, втянув воздух, когда перед ним возникло первое изображение.
— Женщина. Она склонилась к окну старого пикапа. От нее пахнет никотином и несвежим пивом. На ней дешевый розовый парик,
Следующие изображения были похожи на стробоскоп, то вспыхивая, то пропадая из фокуса. Он застонал, когда на него накатила волна тошноты.
— Я рядом, — подтвердил Август.
Лукас прислонился к нему спиной, вынырнув из своих воспоминаний, чтобы посмотреть на спокойное озеро Августа.
Спустя мгновение Лукас снова подключился, только на этот раз он был ею.
— Что-то металлическое давит на мою спину. Как будто решетка впивается в кожу. Руки закинуты за голову, плечи болят. Пахнет потом, кровью и мочой. И страхом. У страха есть запах? Я вижу его. Он прямо там. На голове у него... мешок, с прорезями для глаз и рта.
— Он издевается над ними? Делает это, чтобы усилить их страх? — спросил Август.
— Это смешно, но выглядит ужасающе. Когда он уводит девушку, она не возвращается. Я знаю, что она не вернётся. Обычно он одет небрежно, но сейчас без рубашки и в кожаных штанах, как какой-то средневековый палач.
Август провел рукой по волосам Лукаса.
— Может, устраивает шоу?
— Мне страшно. И чертовски хочется пить. Я хочу воды. Я прошу, но он меня игнорирует. — Лукас хныкал. — Он не пытается затянуть это для моего удовольствия, он двигается, занят, как будто выполняет какой-то ритуал или рутину.
— Что он делает?
— Он наклоняется... возможно, поправляет что-то в углу комнаты. Он даже не обращает на меня внимания, просто занят чем-то. Я не могу видеть, что он делает. А на стене у него висят... инструменты. Самодельные. Грубые. Ужасающие. Он еще не использовал их на мне, но я знаю, что я следующая. Я знаю, что это конец для меня. — Он не смог остановить вырвавшийся всхлип. — Моя мама. Она не узнает, что со мной случилось. Она решит, что я бросила ее, чтобы она сама о себе позаботилась. Она будет волноваться, когда я не вернусь домой.
— Ш-ш-ш, — успокаивал Август.
— Он щелкает выключателем, и вся комната заливается красным. Мне так страшно, он опустился передо мной на колени...
— Что он делает? — спрашивает Август.
— Он... Господи. Он снимает ее туфлю. Он делает это для меня. Для меня. Он хотел, чтобы я увидел все это.
Лукас с рычанием сбросил туфлю с кровати, отбросил коробку с обувью и вырвался из рук Августа, чтобы пройтись перед кроватью Августа.
— Как же меня достала эта херня! Почему он просто не придет за мной? Зачем Кон это делает? Ты должен просто убить его, блядь. Нет, к черту. Я хочу убить его сам. Я убью его, Август. Я хочу видеть, как он корчится в гребаной агонии! Я хочу видеть, как он истекает кровью. Я хочу, чтобы ему было больно. Мне нужно, чтобы ему было чертовски больно.