Безумный
Шрифт:
— Что касается твоего вопроса, я думаю, что мистер Русский не так чист, как он хочет казаться миру. Эти парни обычно любят держатся в тени, — сказала Каллиопа. — Хотя обычно они хорошо платят, и у Девона Николса много денег на счетах, несмотря на то, что он годами не платил налоги.
— Это опасная игра, — сказал Август.
— Не, федеральный срок – это загородный клуб для таких типов. В тюрьме им так же комфортно, как и на свободе. Но какое это имеет отношение к тому, что Кон – серийный убийца? — спросил
— Я не знаю... пока. — Каллиопа продолжала печатать, пока говорила. — Но у Николса есть куча аккаунтов марионеток.
— Аккаунтов марионеток? — повторил Август.
— Десятки и десятки фальшивых интернет-идентификаторов. Некоторые из них завели меня довольно далеко в кроличью нору даркнета. Я просматриваю их все в поисках любого промаха. Эти придурки в конце концов становятся ленивыми. Надеюсь, я найду что-то, что свяжет их.
Август посмотрел на внезапное беспокойство на лице Лукаса, сжал его бедро и сказал:
— Дай мне знать, когда найдешь.
Как только они разъединились, Август повернулся к Лукасу, уронив голову ему на грудь.
— Клянусь, иногда она как будто говорит на другом языке.
Лукас запустил руку в волосы Августа, царапая ногтями его голову так, что тот зажмурился, как кошка. Ему никогда не нравились прикосновения, но он не мог насытиться руками Лукаса.
— Почему бы тебе просто не прочитать книгу по кодированию и не стать мастером взлома за один день? — спросил Лукас. — Тогда ты будешь говорить на ее языке.
Август улыбнулся.
— В моей голове итак не хватает места. К тому же, я до сих пор не разобрался со всем этим языком любви. Это сбивает с толку. И это говорит человек, который научился говорить по-русски за неделю.
Сердцебиение Лукаса ускорилось под ухом Августа.
— Тебе не нужно напрягаться по поводу моего языка любви, каким бы он ни был. Ты, кажется, свободно говоришь на моем.
Август решительно покачал головой.
— А вот и нет. В этом-то и проблема. Я не такой, как Адам или Аттикус. Мой аутизм не позволяет мне улавливать контекстные подсказки, как это делают они. Вот почему люди считают меня... странным. Мне нужна книга, руководство, справочник. Я не хочу облажаться.
— Ты не облажаешься, — заверил его Лукас. — Я... я никогда в жизни не чувствовал себя так комфортно, как рядом с тобой. Ты знаешь, каково это – жить в постоянном страхе прикоснуться к людям? Это изнуряет. С тобой мне не нужно бояться. Здесь нет глубоких, темных секретов.
Август поцеловал Лукаса в грудь.
— Я просто хочу сделать тебя счастливым.
— Почему? — спросил Лукас.
Август нахмурился от резкого вопроса.
— Что?
— Почему ты так беспокоишься о том, чтобы все испортить? Психопаты не могут любить, не могут образовывать любовные связи. Разве ты не забудешь меня в конце
Август ненавидел странный приступ страха, который пронесся в нем при этой мысли. В словах не было злого умысла, скорее академическое любопытство с оттенком тревоги.
Тем не менее, мысль о потере Лукаса была чем-то, что Август не мог оценить.
— Я бы никогда не забыл тебя. И уж точно не стал бы равнодушным. Я провел с тобой всего несколько дней, и при мысли о том, что мы не будем видеться каждый день... Мне становится трудно дышать. — Август тяжело сглотнул, крепче сжав Лукаса. — Ты не можешь уйти.
Лукас тяжело вздохнул, а затем поцеловал Августа в макушку.
— Я не уйду.
— Никогда, — напрямик сказал Август.
Еще один поцелуй приземлился на его голову.
— Я здесь.
Между ними надолго воцарилось молчание, после чего Лукас спросил:
— Ты действительно выучил русский язык за неделю?
— Я научился говорить на нем за неделю. На освоение письменной и разговорной речи у меня ушел почти месяц.
Наступила еще более долгая пауза, и Лукас спросил
— Почему русский?
Август пожал плечами.
— Когда мне было девять лет, я стал одержим Толстым. Я хотел читать его произведения на родном языке.
— Ты хотел читать Толстого в девять лет? — сказал Лукас с удивлением в голосе.
— Я уже читал Толстого. Я хотел прочитать его снова, на русском.
Лукас фыркнул.
— Подожди? Разве Толстой не писал на английском?
Август улыбнулся и посмотрел на Лукаса. Было так приятно разговаривать с кем-то, кто заботится о таких вещах.
— Да. Толстой был полиглотом, как и я. Помимо русского, он говорил на английском, французском и немецком. Он мог читать на дюжине других языков. Я просто зациклился на этой мысли, что должен прочитать его книги на русском. Иногда я зацикливаюсь и не могу отпустить эти мысли, пока не сделаю это. Так что... русский.
— Поэтому у тебя учёная степень по русской литературе?
Август улыбнулся.
— Нет. Я получил степень по русской литературе, потому что мой отец сказал, что мне нужно выглядеть более разносторонним. Чтобы выглядеть так, будто у меня есть интересы за пределами естественных наук.
На этот раз Лукас хмыкнул.
— Значит, ты решил, что будешь просто специализироваться на русской литературе. Ты не мог взять, например, курсы по кино или что-то в этом роде?
Август пожал плечами, положив руку Лукаса обратно себе на голову, надеясь, что тот поймет послание.
— Я говорил по-русски. Выбор сделать было легко.
Его веки дрогнули, когда Лукас снова начал перебирать пальцами его волосы.
— Тебя на самом деле приняли в MENSA[6], когда тебе было шесть лет?