Безумный

Джеймс Онли

— Что ты имеешь в виду?

Август ненадолго оторвал взгляд от дороги.

— У него есть репутация, которую нужно поддерживать. Он гордится нашей фамилией, нашим наследием. В другом мире он бы гордился и теневой частью нашей жизни. Но мы живем не в таком мире. Каллиопа делает хорошую работу по созданию алиби, подделывая посты в социальных сетях. Но правда в том, что именно абсурдность того, что такой человек, как мой отец, использует собственных детей, чтобы отомстить незнакомцам, обеспечивает нам безопасность. Это слишком невозможно представить.

Да, верно. Лукас бы тоже не поверил, если бы не увидел.

— Ты действительно думаешь,

что это сработает? Что у нас есть шанс похитить Кона и заставить его сказать нам, где эти пропавшие девушки?

Когда Август снова посмотрел на Лукаса, того пробрал озноб. Было неприятно видеть Августа без маски.

— Он заговорит. Они всегда говорят. Но ты должен знать, что иногда это может быть долгим и очень кровавым занятием. Я понимаю, если ты не хочешь подвергать себя этому. Я не против сделать это за тебя.

Думая о том, что Август будет тем, кто заставит Кона кричать, Лукас почувствовал себя обманутым, что должно было волновать его больше.

— Я не хочу, чтобы ты делал это за меня. Я хочу, чтобы ты показал мне, как это сделать.

На этот раз Август выглядел испуганным.

— Ты хочешь, чтобы я научил тебя пытать людей?

Лукас хотел. Правда.

— Да, пожалуйста.

ГЛАВА 19

Август

— Главное в пытках – выяснить, что пугает лично его. — Лукас сидел на черном диване Августа в поношенных серых спортивных штанах и выцветшей футболке Квантико, с небольшой улыбкой на лице, наблюдая, как Август расхаживает по комнате, словно он находился перед лекционным залом, а не в своей гостиной. — У кого-то это культурные особенности, у кого-то психологические, у кого-то физиологические. Мы прошли долгий путь со времен «кровавого орла» и «колыбели Иуды», которые оказались на удивление неэффективными методами, когда дело касалось извлечения информации. Теперь мы узнали, что иногда для этого достаточно полной сенсорной депривации. Для других – сенсорная перегрузка. Для некоторых – унижение. Поэтому важно знать свою жертву.

Лукас поднял руку, пока Август не остановился и не посмотрел на него. Он был таким грубияном сегодня.

— Да?

Улыбка Лукаса расширилась до полной ухмылки.

— Я ценю твое краткое введение в курс «101 Пытки», но я криминолог. Я понимаю психологическую составляющую пыток. Я просто хочу, чтобы ты показал мне, как применять эти пытки.

— Применять пытки? — повторил Август.

Лукас засмеялся.

— Я прошел курс, профессор. Мне просто нужна лаборатория. Покажите мне, как заставить кого-то страдать.

Август усмехнулся не только над аналогией, но и над тем, как Лукас использовал слово «профессор», которое ударило прямо к его члену. Они определенно изучат это позже.

Он подошел босиком к оружию, искусно расставленному на стене, и выбрал небольшой кинжал. Он был древний, ручной работы, дорогой и достаточно острый, чтобы содрать кожу с человека с предельной точностью, чтобы не повредить ткани под ней.

Август пересек комнату со своим трофеем, устроившись на коленях Лукаса.

— Но в том-то и дело, — объяснил он, осторожно проводя плоской стороной лезвия по идеальной челюсти Лукаса. — Пытка для одного человека – это извращение для другого. Возьмем, к примеру, меня. — Август покрутил лезвие в руке. — Ты не можешь пытать меня ножом,

потому что мне нравится боль. — Август провел лезвием по предплечью, шипя, когда острие рассекло неглубокую однодюймовую рану, из которой мгновенно выступили бисеринки крови. — Это выброс эндорфинов.

Лукас поднял глаза на Лукаса, изучая его лицо.

— Когда меня ударили ножом, я не почувствовал никаких эндорфинов, только жгучую боль от разрушения легкого.

— Есть разница между контролируемым порезом и намерением убить, — напомнил Август. — Но мой кинк – это не кинк каждого. Это больше похоже на выяснение того, что работает для твоей цели.

Лукас покачал головой.

— Меня не волнует, как причинить ему боль... Я хочу знать, как отключить свои эмоции. Я знаю, что у тебя нет такой проблемы, но как сделать так, чтобы моя человечность не прокрадывалась и не заставляла меня жалеть этого куска дерьма, когда я причиняю ему боль?

Август провел большим пальцем по полной нижней губе Лукаса.

— Я не знаю, как сказать кому-то, как отключить чувства, потому что я никогда этого не делаю. Когда я делаю кому-то больно, меня волнуют только две вещи: моя миссия и кайф, который я получаю от их боли.

— Значит, я ничего не могу сделать? — спросил Лукас.

— Я бы так не сказал, — ответил Август. — Главное – не отключать свои чувства, главное – сосредоточиться на своих интересах. Будь эгоистом. Заботься только о том, чего ты хочешь. Отпусти свой страх. Будь немного гедонистом. Сделай те сокровенные, темные вещи, о которых ты думаешь, но никогда не осмелишься сказать вслух. Сделай и не извиняйся за это.

У Августа расширились зрачки, когда Лукас взял его руку и лизнул рану, собирая капли языком.

— Вот так?

У Августа дернулся член при виде крови, размазанной по рту Лукаса. Да, этот урок быстро пошел наперекосяк. Лукас посмотрел на эрекцию Августа, которая теперь была очевидна между ними.

Август ободряюще улыбнулся ему.

— Ну, это было неожиданно.

Лукас притянул его к себе, чтобы поцеловать со вкусом соли и меди.

— У меня тоже есть свои заморочки, знаешь ли. Я не всегда был полным психом. Когда-то давно я был обычным парнем и обладал такими же извращенными идиосинкразиями, как и у всех остальных.

— Расскажи, — поддразнил Август, погружая свой язык в рот Лукаса.

— Разве мы не должны сосредоточиться на пытках? — спросил Лукас, даже когда с энтузиазмом отвечал на поцелуи Августа.

Август запустил руки под рубашку Лукаса, играя с его сосками, пока тот со стоном не выгнул бедра вверх.

— Август… — простонал он.

Август дразнил и дергал за тугие пики.

— Настоящая пытка – это скорее тренировка на рабочем месте. Мы будем использовать Кона как твой учебный проект. А пока, я думаю, нам стоит поработать над изучением этой твоей стороны. Твоей эгоистичной стороны.

— Откуда ты знаешь, что у меня есть эгоистичная сторона? — спросил Лукас, проводя большим пальцем по члену Августа.

Август снова захватил губы Лукаса, говоря между глубокими, одурманивающими поцелуями.

— У каждого есть эгоистичная сторона, темная сторона. Какая-то часть себя, которую они не осмеливаются исследовать, потому что боятся, что мир может подумать о них. Ты ведь знаешь это. Не так ли? Это твоя работа. Изучать самые темные стороны людей.

— Но что, если мне это понравится? — спросил Лукас, проводя языком по губам Августа. — Что, если мне слишком понравится эта глубокая, темная часть меня?