Безупречный элемент
Шрифт:
Её используют? Что ж, она попытается извлечь пользу из обстоятельств, стать мудрее и сильнее. Закалиться и обрасти броней, под которую никто и никогда не заберется.
Фреда вернулась в Цитадель, вспомнив рассказ Вагнера о том, как он вынужден избавляться от мыслей и эмоций, относящихся ко всему, что хочет скрыть от Смотрящих и Магистров, от всего чуждого вампирам-магам. Ритуал Опустошения, как он называл его. Зачем он ему, если на самом деле никаких недозволенных чувств и порывов у него нет? Он врал либо ей, либо Аспикиенсам. Либо это парение в столбе света нечто совсем другое, о чем она представления не имела.
Почему-то ее сознание прицепилось к этому, упорно и навязчиво, побуждая узнать больше. Фреда привыкла слушать свой внутренний голос, послушалась его и на этот раз. Пока еще предчувствие ее не подводило.
***
— Я сказал, убирайся отсюда немедленно! — оглушительный рык вампира исторгся из самых глубин природы Вагнера, слился с гулом, исходящим от столба света и превратился в звуковую волну, докатившуюся до Фреды и едва не сбившую ее с ног.
— Не уйду! — она прижалась к стене, благодаря холодный камень за поддержку. — Мы связаны с тобой, помнишь! — дерзко крикнула она, с вызовом вскидывая голову. — Мы обменялись кровью. Меня теперь прет от тебя, как от косяка. Ты же сам говорил, что Аспикиенсы все узнают о нас и тогда будет очень плохо, и что я должна буду делать то же самое, что столетиями делаешь ты, защищая свои секреты. А я не хочу, чтобы они узнали мои секреты. Хочу научиться жить, как живешь… существуешь ты. Хочу к тебе, туда.
Она вскинула подрагивающую руку, указывая на столб света.
Вагнер пару секунд стоял, вперившись в нее горящим взглядом, сжимая челюсти. Через сомкнутые губы проглядывали удлинившиеся клыки.
— Хочешь сюда, ко мне? — он шагнул из круга к ней. Голос его, казалось, был соткан из жестких и колючих кристаллов льда. — Что ж, давай, — сказал вкрадчиво, и это по-настоящему напугало Фреду.
Она невольно поднесла руку к груди, желая коснуться Custos” а, но вспомнила, что оставила его в бардачке машины. Вагнер метнулся к ней, схватил за предплечья, стискивая пальцы до боли.
— Ты дерзкая и упрямая, упорно не желаешь понимать, чего стоит бояться и к чему нужно относиться с большИм почтением. А от чего необходимо держаться подальше, не требуя объяснений, а просто приняв, как данность, — он встряхнул ее, как куклу. — Давай, малышка Фреда, окунись вся без остатка в мой мир. Будем считать, что ты окончательно сделала свой выбор. Самостоятельно. И дороги назад нет.
Она молчала, объятая ужасом от того, что видела перед собой того самого мужчину с которым совсем недавно добровольно делилась жизненной энергией, теплом своего тела и души. Того, кому готова была дарить слова, полные самых искренних чувств. И шептала их, захлебываясь восторгом и блаженством.
Сейчас перед ней стоял Некто неузнаваемый, холодный и безжалостный. Она смотрела на застывшее в гневе лицо, с оскалом безупречно белых зубов с выступающими, как у тигра, клыками. Глаза казались налитыми темной кровью и ненавистью. Вагнер прикасался к ней, и его пальцы прожигали сквозь слои одежды невыносимым холодом, как сухой лед. И сердце Фреды, вместо того, чтобы биться чаще от волнения и страха, замедлило ритм, словно поток крови, бегущий по венам, застывал от идущего от Вагнера запредельного холода.
Не дав ей опомниться, Вагнер рванул Фреду за собой, грубо подтаскивая к магическому
Фреда вздрогнула, когда от одного движения руки вампира ее одежда и обувь отделилась от тела и ворохом упали на пол. Ошеломленная, она стояла на ледяных камнях пола голая и босая, не понимая, каким образом это произошло.
— Ты все еще хочешь туда? — хватая ее за запястья и подтаскивая к себе, прорычал Вагнер.
Фреда упрямо кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
На его лице возникла злая и голодная усмешка. Не стирая этого выражения и не сводя с Фреды глаз, вампир резко поднес ее руку ко рту и глубоко вонзил в запястье клыки. Не обращая внимания на ее крик боли, Вагнер грубо перевернул и сдавил девичью руку, позволяя крови из ранок стекать в центр круга. Кровь тонкими багряными нитями медленно растекалась от центра в стороны, добираясь до символов, смешиваясь с ними, проникая в них и исчезая.
Вагнер снова по-звериному безжалостно прокусил тонкое запястье Фреды, намеренно причиняя больше боли. Поняв это, она сдержала крик, лишь зажмурилась крепче и стиснула зубы. Регент обходил чаши, грубо таская Фреду за собой, и в каждую сцеживая немного ее крови, и дым над курильницами становился все гуще.
Вампир шагнул в круг первый и рывком затащил в него Фреду. Он замер, переместил руки с ее запястий на плечи и, неожиданно притянув к себе, впился холодным и жестким, испачканным кровью ртом ей в губы. Фреда всхлипнула, запрокидывая голову назад, открывая беззащитную шею. Вагнер рычал, царапая ее губы клыками, грубо проталкивая в рот настойчивый и жадный язык. Она не сопротивлялась, не вырывалась, и когда он отпустил ее, лишь дрожала всем телом, охваченная отчаянием и болью.
Смотрела в искаженное неистовым голодом лицо Вагнера, встретив его полный ярости взгляд.
Фреда почувствовала, как ноги отрываются от пола, и она поднимается вверх, будто что-то сначала подтолкнуло её снизу, а затем зафиксировало в парящем положении, лишая свободы движения.
Вагнер завис напротив нее. Он закрыл глаза, подсвеченное сиянием круга лицо вампира застыло. Он превратился в статую — неподвижную и безжизненную. Голова Фреды закружилась, она зажмурилась, вдруг почувствовав себя уязвимой, абсолютно незащищенной перед какой-то силой, неподвластной пониманию. Эта сила сначала с любопытством взирала на нее, прощупывая с нездешним холодным всепроникающим вниманием каждый ее нерв, каждую клеточку обнаженного тела и открытой перед неизвестностью души.
Разом лишившись всех пяти чувств, Фреда окунулась в пустоту. Функционировало только ее сознание, которое в панике искало способ дать привычные определения тому, что происходило. Но ничего даже отдаленно привычного во всем этом не было.
Нечто необъяснимо чужеродное бесцеремонно и напористо проникало в нее, перебирая ее мысли и каждую эмоцию, как четки, выискивая что-то среди них. Каждое такое «прикосновение» вызывало поначалу дискомфорт, затем превращалось в болезненные уколы, и вот уже Нечто, отыскав что-то в ней, цепко ухватилось за это и рвануло. Кровь и боль окутали сознание, опаляя каждый нерв. В глубине сущности зародился крик, который она не могла исторгнуть, лишенная такого права.