Безымянная тропа
Шрифт:
— Кучкой старых костей?
— Да, — сказала она.
Том пристально смотрел на старый дом викария.
— Что? — спросила она его.
— Каждый раз, как я приезжаю сюда, она либо у врачей или на приеме в больнице, если верить словам экономки.
— Вероятно, у нее проблемы со здоровьем, — урезонила его Хелен. — Она уже старая.
— Думая, так и есть, — сказал он, — но она не изменилась ни на йоту, все еще разговаривает со мной так, будто я один из ее учеников, даже сейчас.
— Она учила тебя? Какой она была?
—
— Тапок?
— Она раньше хранила тот старый тапок в своем ящике и пользовалась им, даже тогда, когда ты просто разговаривал, когда не должен был.
— Я не согласна с тем, чтобы бить детей, не важно, что они натворили.
— Мэри Кольер была из другой эпохи, — объяснил он. — Она часто била меня им. Я никогда не забуду один случай: мне было девять, и меня задирал ребенок постарше. Это продолжалось неделями. Он был мелким отвратительным паршивцем. Неважно, сокращаю историю, он ударил меня однажды, и у меня перед глазами все покраснело.
— Каким-то образом я могу себе это представить, — сказала она.
— Да, ну, в любом случае, он ударил меня сильно, так что я взял поднос, на котором мы хранили все наши учебники, и ударил его им.
— О, мой Бог, с ним было все в порядке?
Том пожал плечами, будто судьба задиры не имела значения.
— Со временем, — он выглядел несколько пристыженным. — Разбитый нос, рассеченная губа, была кровь и слезы. Миссис Кольер была первой на месте преступления, и она взбесилась. Я получил тапком так, как никто им не получал. Затем она позвонила моему отцу, и мне пришлось ждать снаружи офиса, пока она рассказывала ему, каким неприемлемым было мое поведение.
— Ты боялся своего отца?
— В том возрасте? До ужаса, — признался он. — Он не сказал ни слова, когда вышел, просто мотнул головой в сторону своей машины. После того как мы выехали из школьных ворот, он спросил меня: «Ребенок был больше тебя?», и я сказал: «Да, пап». Последовала пауза, затем он спросил: «И он ударил тебя первым?», и я живо закивал и сказал: «Да, он, отец». Затем он, наконец, спросил меня: «И вместо того, чтобы просто ударить его в ответ, ты взял большой тяжелый поднос и ударил им по лицу парня перед всем классом и учителем?», и мне пришлось признать свою глупость, и я сказал: «Да, отец». Он долго ничего не говорил и, когда я уже подумал, что он собирается взорваться, он просто сказал: «Хорошо».
— Хорошо? — спросила Хелен.
— Хорошо, — подтвердил Том. — И, когда я спросил его почему, он сказал: «Потому что никто, бл*ть, больше не станет задирать тебя».
— Воу, — сказала она. — Это слишком для ушей девятилетнего.
— Я знаю. Не думаю, что когда-либо слышал, как он использовал слово на букву «Б» раньше, тем более при
Он не произнес это с надломом, но то, как Том сказал «единственный раз», сделало Хелен невероятно грустной.
***
Ему пришлось привезти Линдси обратно к матери пораньше, и она была в слезах. Он стоял на дверном коврике, пока его жена заблокировала путь в их старый дом, будто она единолично укомплектовала контрольно-пропускной пункт «Чарли». Все в порядке, он не хотел заходить, не имел желания видеть следы ее нового мужчины: другую газету, сложенную на его старом кресле, чьи-то еще ботинки у огня.
— Не делай этого, — сказала она ему, — хоть раз, можем мы быть просто…
— Цивилизованными людьми? — фыркнул он.
— Да.
— Не я был тем, у кого джинсы болтались у коленей, а рука другого мужчины…
— Прекрати! Просто прекрати! Ты хочешь, чтобы твоя дочь услышала это?
— Я не знаю, может это и не будет такой уж плохой идеей. Вероятно, она не будет так злиться на своего старого папочку, если узнает об этом!
— Я думаю, тебе следует сейчас же уйти, — прошипела она. — И, если ты станешь настраивать ее против меня такими разговорами, я пойду прямиком в суд, и они посадят тебя за решетку, если ты к ней приблизишься.
Он усмехнулся.
— На каком основании, ведь я же скажу ей правду? Мы с твоей матерью расстались, потому что она не могла не снять трусы, пока я не приду домой.
Тогда она стала язвительной, вредной и ехидной, какой всегда становилась, когда у них происходила стычка, и он побеждал. Она шагнула с порога к нему и посмотрела ему прямо в глаза.
— На каком основании? Мне не нужны никакие основания. Я что-нибудь придумаю. Я ее мать, и она ненавидит не меня, а тебя, идиот. Ты даже не можешь сводить двенадцатилетнего ребенка в МакДоналдс, не устроив скандал.
— Тебя там не было, — парировал он. — Ты не видела, как она вешалась на шею к тем двум парням.
— Она не вешалась на них. Они оба ее одноклассники. Дочь только что рассказала мне. Они все идут на вечеринку по случаю дня рождения на следующей неделе, и она в восторге, Бога ради. Это нормально в ее возрасте: радоваться чему-то. А теперь она плачет в своей спальне.
— Вечеринка в честь дня рождения? Чья вечеринка? Там будут родители? Ты просто собираешься позволить ей пойти?
— Боже правый! Да что с тобой не так? Она нормальная девочка с хорошими друзьями. Оставь ее в покое, — потребовала она, прежде чем добавить: — или, Боже помоги мне, я буду держать тебя подальше от нее!