Безымянная тропа
Шрифт:
Следующим из дома появился Том с детективом, которого она видела в «Красном льве». Что происходит, и какова его роль во всем этом? Он узнал, что учитель замышлял что-то плохое, или просто получил его признание, как какой-то приходской священник? Прежде чем она смогла развить это последнее предположение дальше, кое-что другое произошло, кое-что, что наложило печать на весь день.
Затем из дома вышел другой человек, сопровождаемый полицией. Хелен тотчас же узнала ее, так как ее лицо показывали по телевидению и в каждой газете. Это была Мишель Саммерс: молодая девушка, которую считали похищенной,
Для Хелен новостей стало слишком много, чтобы осознать их сразу. Было ясно, что для небольшой группки зевак тоже. Кроме пары ахов и одного или двух выкриков «Мишель» и «это она», никто ничего не сделал. Они просто стояли и пялились на девушку, будто она была призраком.
Именно тогда, когда она начала задаваться вопросом разрешил ли Том каким-либо образом загадку ее исчезновения и спас девушку, появилась еще одна знакомая фигура. Мишель была на половине пути по садовой дорожке, когда внезапно появилась ее мать, с покрасневшим лицом и запыхавшаяся, так как ей пришлось бежать через половину деревни до дома школьного учителя. Фиона увидела свою дочь и испустила громкий крик: «Ми-и-ишель!», затем она побежала вперед, чтобы обнять ее, почти сбившись с ног в процессе. Полиция отошла и позволила ей сделать это, и Брэдшоу не вмешался. То должен был быть смелый или глупый человек, который попытается встать между матерью и ее дочерью в этот момент. Вместо этого, они отошли и наблюдали, пока Фиона Саммерс так сильно прижимает свою дочь к себе, что кажется, что сломает девушку пополам. Ее мать рыдала и повторяла одни и те же слова, как мантру: «О, мой Бог, Ракушечка... о, мой Бог, Ракушечка... ты в порядке? О, мой Бог... что он сделал с тобой? Он причинил тебе вред? Прикасался к тебе? Ублюдок!»
Хелен не могла разобрать ответ Мишель, но она услышала: «Все не так, мам...», а затем голос Мишель Саммерс понизился до такого уровня, при котором ничего было не услышать. Хелен наблюдала, как мать отпустила ее, и Мишель предположительно начала объяснять свое присутствие в деревне. Хелен могла видеть лицо молодой девушки, и оно выглядело так, будто Мишель пыталась успокоить свою мать, пока объясняла ей что-то, что на самом деле было очень простым, и что все хорошо в этом мире.
Когда Фиона Саммерс ответила своей дочери, Хелен расслышала все.
– Что?
– единственное, удивленное слово, отразившее шок матери.
Фиона Саммерс смотрела на свою дочь глазами, полными неверия, по ее лицу все еще лились слезы.
Девушка продолжила объяснение, чтобы только ее мать его слышала. И, когда окружающая группа офицеров начала расслабляться и наслаждаться воссоединением испытывающей облегчение матери и наивной девушки, незаконно удерживаемой более взрослым мужчиной, произошла странная вещь. Мать сделала шаг вперед и ударила ее.
Фиона Саммерс ударила свою дочь сильно, прямо по лицу.
Это не было небольшой пощечиной. Это был полноценный, удар с замахом, который заставил зевка вздрогнуть, а щека Мишель Саммерс сразу же стала краснеть.
– Как ты посмела сделать это!
– выкрикнула Фиона и нацелила на Мишель еще одну пощечину, которая, к счастью для ее дочери, пролетела мимо цели, когда та отшатнулась
Это стало сигналом для шокированных офицеров полиции запоздало вмешаться, ввязавшихся между ними, чтобы оттащить мать Мишель подальше от девушки, хоть она все еще размахивала руками.
– Как ты могла так сделать?
– закричала она еще раз, пока ее оттаскивали назад по садовой тропинке.
– Он бросил меня!
– выкрикнула она, - он, бл*ть, бросил меня! Из-за тебя! Все из-за тебя! Ты теперь счастлива? Счастлива?
На лице Мишель Саммерс от первого удара появился синяк, и она последовала примеру своей матери: ее губы были плотно сжаты, а нижняя начала дрожать. Затем полились слезы, и она начала неконтролируемо рыдать. Внезапно она стала выглядеть именно так, какой и была: маленьким, перепуганным ребенком, которого выдернули в реальный мир, которого вела полиция.
Хелен наблюдала, как Мишель садится в машину с женщиной полицейским, пока два мужчины полицейских уводят ее мать в другую.
– Ты вернула ее, - напомнил Брэдшоу Фионе.
– По меньшей мере, ты вернула ее, - и он открыл дверь для хныкающей женщины.
Глава 59
Когда машины начали отъезжать, Хелен подошла к Тому.
– Это только что случилось?
– спросила она тупо.
– Мишель и учитель?
– спросил он.
– Да. Считают, что они Ромео и хренова Джульетта.
– О, Боже правый, - сказала она.
– Все это время все думали, что она мертва. Они сошли с ума?
– Думаю, что да, - согласился он, - по крайне мере, потеряли связь с реальностью.
Затем Том покачал головой, будто не мог поверить в их идиотизм.
– И он собирается ради этого разрушить свою жизнь.
Они смотрели, как одна за другой, оставшиеся полицейские машины сделали разворот на сто восемьдесят градусов, все за исключением последней.
– Мне надо идти, - сказал он ей.
– Они хотят, чтобы я дал показания.
– Откуда ты узнал?
– спросила она его.
– Он просто кое-что сказал, что не знает Мишель, - объяснял Том, - но я узнал, что он учил ее.
– Вот и все?
– Да.
– Гребаный ад.
***
Диктофонная запись крутилась фоном, констебль Йен Брэдшоу внимательно прислушивался к ней, пока Том Карни рассказывал свою версию событий этого дня, и, пока он рассказывал, комната стала заполняться людьми: сначала инспектором Пикоком, затем Скелтоном и О’Брайаном и, наконец, старшим инспектором Кейном.
Когда он завершил дачу показаний, диктофон выключили, и заговорил Кейн.
– Если бы мы не услышали это от них и от тебя, - сказал ему Брэдшоу, - я сомневаюсь, что мы бы в это когда-либо поверили. Этот учитель что, не имел понятия, сколько горя причиняет всем?
– Нет, не думаю, что понимает, - подтвердил Том, - все же, я подозреваю, он скоро узнает.
– О, да, - сказал Кейн, - у него не останется иллюзий по поводу серьезности ситуации.
– Мы можем пришить ему похищение несовершеннолетнего?
– спросил Скелтон.