Безымянная. Часть1. Путеец
Шрифт:
– У тебя хобби такое? Что это за спектакль?
Тем временем путеец вновь набил трубку, взял из костра горящую ветку и, прикуривая, ответил, кажется намеренно стараясь не смотреть в лицо собеседницы:
– Этот, как ты сказала, «спектакль», напрочь отбивает желание дружить и ходить в гости, ведь они, как ты уже видела, у меня совсем другие. Есть еще и такой момент… Наши люди так интересно устроены, хотя допускаю что не только наши, но о других я ничего не знаю…Так вот наши заполняют свою духовную или интеллектуальную пустоту либо завистью, либо жалостью, при наличии
– Я что-то не очень понимаю…
– Поясняю. Вот смотри, допустим, возьмем зависть! – взмахнув рукой и сделав при этом глубокую затяжку, задумчиво начал путеец: – Ведь для того чтобы ее вызвать, не нужно обладать чем-то сверхъестественным. Допустим, есть у человека семья: жена, дети и все остальное, что к этому прилагается… кто-нибудь этого лишенный обязательно позавидует, абсолютно не принимая в расчет всех отрицательные стороны подобного существования, равно как и наоборот, человек в семейной жизни, как ему кажется, несчастный, позавидует холостяку. И испытывая это чувство не будет учитывать всех минусов его жизни и плюсов своей, принимая в расчет лишь свободу в принятии решений, не опираясь на мнение супруги. Вот хоть этих двоих взять, – указал мундштуком трубки вслед уже скрывшимся из виду коллегам. – И один, и другой своей собственной жизнью крайне недоволен и способен позавидовать всему, чему угодно, будь это богатый большой дом с красивым по их частному мнению фасадом и внутренним устройством, или просто новый молоток. Я же, зная подобную систему ценностей и опираясь на нее, показываю им то, что не в коем случае зависти не вызывает, а значит пробуждает только жалость.
– То есть, эти люди, видя умственную неполноценность, не могут испытывать ничего кроме жалости? Но они же издевались, какая же это жалость?
– Издевки – это просто попытка возвыситься в собственных глазах, но и признание вместе с тем собственной несостоятельности. Это выражение радости за то, что они не самые глупые люди на земле, а вот за этими комплексами кроется жалость, а там и рукой подать до сострадания, которое, как известно, облагораживает душу, равно как и зависть ее разлагает.
– Да, интересно. Ты даешь им почувствовать себя лучше, чем они есть, и они становятся лучше! – безотрывно смотря на мелкие лепестки пламени, произнесла девушка.
– Ну в некотором смысле, и ненадолго. Остальные, кого они видят каждый день, такой роскоши как наносной идиотизм или хотя бы скромность, себе позволить не могут, скорее наоборот, выпячивая свой достаток и мнимый успех, ухудшают положение вещей и приумножают ненависть и злобу.
– Скажи, значит ли это, что ты поставил на них крест, и они все равно обречены?
– Ну послушай, не хотелось бы так далеко смотреть. Все, о чем я говорил, значит лишь то, что лично я не знаю другого способа обратить их взор внутрь себя и увидеть там не только сожаление о несбывшихся мечтах, но и кое-что светлое и красивое. Нет, я напротив, в них очень верю! И еще я так веду себя не со всеми, а только с коллегами, мне необходима именно такая
– Значит, нет плохих людей? – кажется мимодумно и с сожалением спросила она.
– Я думаю, что нет… собственно, как и хороших.
– Что?! – повысила голос девушка, сдвинув брови.
– То самое. Если нет плохих, значит нет и хороших. Или у тебя другая система оценок – не дуальная?
Девушка только сжала губы и с негодованием отвернула лицо, когда вновь спросила, сделав такой вид, словно не слышала двух последних фраз.
– Ты знаешь, меня не покидает ощущение того, что ты знаешь подход к любому человеку еще до того, как ты его встретил. Наверное, это только мое собственное, но все же оно есть.
– Не сочти за высшую форму невежества – самонадеянность, но так оно и есть на самом деле, – на полтона тише обычного сказал путеец, коротко взглянув на вздрогнувшее плечо девушки. – Скажу больше, подобное знание доступно практически каждому. И для того чтобы его применить, всего-то навсего нужно искренне поставить чужие интересы выше своих собственных. И человек раскрывается как книга, только читай и думай, что со всем этим делать, это, так сказать, применение прикладной психологии в игровой форме. Практически как с детьми.
– Ничего себе легко, ведь все гордые, репутацией дорожат, а борьбу за собственные интересы с молоком матери впитали и отказаться от них все равно, что прожитые годы перечеркнуть! – возбужденно и громко выдала девушка.
– Я говорю только о способе. Но то, что ты имеешь в виду – так это повсеместно. Потому-то, может быть, как слепые и ходят, друг на друга смотрят, а видят только одежду и украшения. Бродят, чего-то ищут, а сами думают о том, что душа неощутима, а значит, не имеет ценности.
– Бесценна? – попыталась пошутить девушка.
– Неконвертируема скорее. Проще говоря, не подлежит обмену.
– Да, но есть же исключения, должны быть? – потягиваясь пробормотала она.
– Само собой, и немало, но это не ко мне, это в другое учреждение, в обоих смыслах, – путеец, расшевелил палкой тлеющую груду листьев до появления огня и, присев на корточки, продолжил, – ни в коем случае нельзя терять веру в человека, как бы преувеличенно символично это не звучало и, главное, это нужно сделать аксиомой. Я, к примеру, себе такой труд взял, где перед одним нужно покривляться, другого добрым словом приветить, а кому и выпить предложить, – хитро улыбнулся, глядя в глаза девушке.
– Мы кое-кого забыли, – тихо сказала девушка и, улыбнувшись, сбегала и принесла к костру Аркадия Гавриловича, уже более податливого, но все еще так же возмущенного.
Путеец, покачал осуждающе головой:
– Ну вот, такого воина мне развращаешь, поставь его на землю, – и погрозил пальцем, но уже глядя на кота, – а вы что, Аркадий Гаврилович, ведь взрослый кот (чуть было, не сказав «человек») и все на руки норовите залезть?
Кот с понимающим видом выслушал обвинительную речь, тут же быстро выпрямился и демонстративно влез на столб, показывая ничуть не растраченный боевой дух.