Безымянные слуги
Шрифт:
Тонкая полоска реки не отражала небо. Теперь она была наполнена тьмой и будто даже затягивала свет. Хутора и поселки в пригородах — те, что мне удавалось рассмотреть — казались пустыми и брошенными. Я вновь перевёл свой взгляд на селение, к которому вела меня дорога, и вздрогнул. По полю с красными стеблями почти неслышно шел мужчина в одной набедренной повязке. Он шел по прямой, не сворачивая, не изменяя скорости, а с земли по нему били тонкие красноватые стебли, нанося болезненные уколы. Он морщился, плакал, сжимал губы, вздрагивал — но продолжал идти. Вот он прошел мимо меня,
Когда расстояние до мужчины увеличилось шагов до пятидесяти, я не выдержал и пошёл следом, но по дороге. Мужчина явно направлялся к селению на пригорке, и я решил последовать за ним. Раз он плачет и испытывает боль, то с ним еще можно говорить. Вот только почему он шёл по полю, напитывая каплями своей крови проклятый урожай? Получить ответы у меня не получилось — незнакомец до селения не дошел. Он упал, поднялся и двинулся дальше, но смог пройти лишь несколько шагов, когда ноги его подогнулись, и тело опустилось в измененную траву. Побеги склонили свои соцветия над погибшим, посыпая его пыльцой, а потом распрямились. На месте мужчины образовался кокон из тех шевелящихся красных стеблей, что били его, пока он шёл по полю.
Я вздрогнул и остановился. Первым желанием было помочь несчастному, но судя по цвету оплетавших его стеблей — помогать там было уже некому. Постояв, я помотал головой и двинулся дальше. Несколько раз мимо проплывали клочья знакомого тумана, один раз вдалеке пробежала стая изменённых животных. Но к дороге они не пошли, а я не останавливался и не пытался спрятаться. Что толку, рассудил я, находясь в центре этой проклятой земли? Безопасных мест здесь нет, только проклятая дорога.
Когда я вошел в селение, тишину впервые прорезали звуки — там, в самом центре, раздавался какой-то шёпот. Дома хоть и казались заброшенными, но то тут, то там мне попадались следы недавнего пребывания людей. Улица селения изгибалась, и чтобы понять, что за шёпот я слышу — мне пришлось пройти ещё пару сотен шагов, преодолев поворот. За ним раскинулась маленькая сельская площадь с колодцем в середине.
На колодце восседала невероятная, невозможная в своей уродливости тварь — она как будто была составлена из окровавленных кусков мяса, но смогла сохранить пропорции человека. У твари были и руки, и ноги, и даже голова — но она была пуста. Глаза, большие и белесые, располагались прямо на груди, а рта не было вовсе. Тварь была огромна, вдвое больше человека, толще и массивнее. Вокруг на коленях стояли люди — в основном, молодые мужчины и женщины. Ни стариков, ни детей в толпе не было. На мужчинах были одни набедренные повязки, а на женщинах — длинные рубахи до колен. Люди стояли и шептали что-то себе под нос, опустив головы. И вдруг я понял, что мне надо просто пройти дальше. Еще чуть-чуть, туда — на окраину села. Пройти, выйти, и, возможно, что-то изменится. Главное — не сходить с дороги и не пытаться что-то поменять.
Я готов был отмахнуться от этой уверенности, готов был свернуть с дороги в сторону, но мелькающие перед глазами искры оказались слишком
«Когда на поле гибнет муж — отвечает жена», — раздался голос прямо у меня в голове. Я вздрогнул, но содрогнулись и люди на площади.
— Нет… нет…
Это шептала одна из женщин. Она медленно поднялась с колен и попятилась. Я успел пройти четверть окружности — и чтобы посмотреть на нее, мне пришлось обернуться. Ее лицо напоминало восковую маску, под глазами — темные круги. Но даже сейчас женщина была красива — с правильными чертами лица, ровным носом. Вот только её взгляд был наполнен ужасом и болью, страхом и отчаянием.
«Подойди!».
— Нет…
Женщина продолжала пятиться, и тварь на колодце пошевелилась. Белесые глаза обратились на женщину, и голос её отдавался болью в моей голове.
«Клятва была принесена! Ты клялась добровольно! Подойди!».
Женщина все еще причитала, все еще пыталась пятиться, но её тело перестало слушаться. Ноги дергано делали шаг за шагом, приближая ее к твари.
«Ты станешь мной — а я тобой! Разоблачись!».
Женщина корчилась, пытаясь остановить себя, но руки сами стянули рубаху — и та упала белым комком на землю. Обнаженная женщина продолжала рваться прочь от неведомой твари, но неизвестная клятва держала её лучше любых оков. Я был бы и рад отвести взгляд, но просто не мог.
«Слейся со мной! Стань частью и целым!».
Женщина застыла и сделала первый шаг по направлению к уродливой твари, а ей навстречу выдвинулись острые костяные шипы. Еще один шаг, и она уперлась в острия. Я видел, как она пыталась вырваться и убежать, как содрогалась всем телом, как подгибались ее ноги, а из глаз лились слезы по перекосившемуся от ужаса лицу. Но она была слишком слаба. Еще один шажок, буквально движение — и острия протыкают кожу на груди, вдавливаясь в слабую плоть. Женщина закричала…
Я отвернулся и прикрыл глаза и уши. Вдруг мне вспомнилось, что я не давал клятв, не могу измениться и должен просто идти дальше. Я сделал шаг, другой, а позади раздался вопль, в котором не было уже ничего человеческого. Не удержавшись, я обернулся снова. Женщина еще была жива. Она сама накололась на костяные пики, выступившие из твари, дошла до своего убийцы и прижалась к нему. Тело твари раскрылось, и острия с женщиной втягивались внутрь, а ее ноги и руки мелко подрагивали, отдавая капля за каплей молодую жизнь.
Смотреть дальше у меня не было сил, и я стремительно пошел прочь. Но стоило мне ступить на дорогу с противоположной от площади стороны, как в голове раздался насмешливый голос.
«И даже не останешься на ужин?».
Я не обернулся и заставил себя сделать еще один шаг.
«Не хочешь быть одним из нас? Не хочешь стать тем, кто будет строить новый мир? Мир, где те, кто должны защищать, не проплывают мимо на одинокой барже?».
Я сделал еще один шаг.
«Ты разве не хочешь ответить за это предательство? Ответить за грехи перед нами?».