Беззаветные охотники
Шрифт:
— Но что же делать?
— Вика! А, может, ну его, твоё чахлое королевство, твой захудалый островок! Бросай все это! И я положу к твоим ножкам всю Россию! Что твоя Англия?! За три дня всю объедешь, с Ла Манша плюнешь — в Атлантику попадешь! А Россия?! Ух! Три года скачи — ни до какой границы не доскачешь!
— И вся она будет мне подвластна?
— Нам, Викуся! Нам! Будем жить широко! Детей нарожаем с десяток! Сделаем так, что все наши детки займут все престолы мира! Через двадцать лет мы будем с тобой королями всего мира!
— Ах, Сашенька!
— Ах, ах, Викуся!
Тут
Хотя мы были не единственными шептавшимися в зале. Все-таки слишком очевидные знаки внимания, коими Виктория осыпала нашего красавца Цесаревича, не могли пройти мимо взоров высокой публики. Зал разделился. Ответственные мужи, понимавшие, что этот союз невозможен ни при каких обстоятельствах, морщились, качали головами. Члены нашей делегации были на грани обосратушек. А вот женская половина, наоборот, шушукалась с улыбками. Женщинам плевать на мировую политику. Им красивую романтичную историю подавай! Чтобы Санта-Барбара! Чтобы непрекращающаяся мыльная опера, которую можно было бы обсуждать каждый вечер, ахая, охая, роняя слезы, заламывая руки! Примерно такую, какую мы выстроили с моей грузинкой!
К нам подошел Юрьевич. Был озабочен.
— Проблемы, Семен Алексеевич? — спросил его.
— А то не видите? — махнул рукой. — Надо бы их как-то оторвать друг от друга. Мы на грани скандала!
— Как же их оторвешь? Они еще, как минимум, один танец смогут вместе исполнить!
— Константин Спиридонович! Они уже оба полыхают! — Юрьевич перешел на шепот. — Им и одного будет достаточно, чтобы мировую глупость совершить!
— Так, может, это Божий промысел, Семен Алексеевич? — робко спросил я.
— Божий промысел в том, чтобы Цесаревич стал нашим следующим императором. Другого промысла нет и не должно быть! Даже не заикайтесь! А лучше помогите!
— Но… — я развел руками.
— Надо объявить такой танец, который Виктория не знает или не умеет танцевать! — спокойно предложила моя великолепная жена.
Юрьевич вскинулся, с восторгом посмотрел на Тамару.
— Тамара Георгиевна, голубушка. Но как?!
— Шепните Александру, чтобы он предложил Виктории полюбоваться русским балом. Что мы, как гости, исполним для них, ну, например, гросфатер! Да! Гросфатер как раз!
— Вот, Константин Спиридонович! — Юрьевич указал на Тамару, одновременно наклоняясь и целуя ей руку. — Учитесь государственному разумению! Спасибо, голубушка. Побегу!
Юрьевич бросился к Александру. Я посмотрел на Тамару.
— Знаю, знаю, — усмехнулась Тома, — змея!
Юрьевич между тем уже шепнул Александру Томину идею. Цесаревич расцвел. Было видно, как он похвалил Семена Алексеевича. Тут же обратился к Виктории. Та также сразу загорелась. И уже минуты через две вся русская делегация выстроилась в центре зала для исполнения гросфатера.
Тамара, конечно, и танец правильно выбрала. По-настоящему шутливый и легкий, он кардинально отличался от всех напыщенных бальных танцев. Вызывал восторг, улыбки, смех. И нравился всем танцующим именно тем, что отсутствовала строгость обязательного этикета, вычурных движений.
«В принципе, — думал я, вовсю вертясь вокруг своей змеи, — это тот же „Шалахо“ по уровню драйва и веселья, только на старинный немецкий лад. Даже платочек присутствует»[1].
А между тем зал распалился, уже не сдерживался, хлопал нам. Все улыбались. Виктория, так просто, сложив свои пухленькие ручки на груди, смотрела, как ребенок на нашу пляску, с нескрываемым восторгом!
Когда закончили, зал разразился, как писали в советских газетах, долгими несмолкающими аплодисментами, переходящими в овацию! Александр направился к Виктории, которая уже издалека стала выражать свое восхищение. Мы с Тамарой отошли в уголок. Приходили в себя, восстанавливая дыхание. Тома обмахивалась веером. Я наблюдал за коронованными особами. Александр уже сидел рядом. Что-то обсуждали с улыбающейся Викторией. Она в этот момент наклонилась к Цесаревичу и… Я напрягся. Виктория что-то шептала Александру, глядя в нашу с Томой сторону. Тут и Александр бросил взгляд на нас.
— Хотя, — я вздохнул, — спорить нельзя: в этом есть что-то героическое!
— Ты о чем? — удивилась Тамара.
— О том, что, кажется, нам сейчас с тобой, душа моя, придется танцевать!
Тамара поняла, что я не шучу, тут же посмотрела в сторону царственных особ. Александр уже подозвал Юрьевича, что-то нашептывал ему на ухо. Семен Алексеевич кивнул, бросился к нам с Тамарой.
— Я же говорил! — ухмыльнулся я.
— Об одном тебя прошу, милый, только не ори громко, не пугай народ.
— Хорошо, любимая!
— Константин Спиридонович, Тамара Георгиевна! — Юрьевич уже на подходе к нам молитвенно сложил руки. — Выручайте!
— Что случилось, Семен Алексеевич? Виктория возжелала познакомиться с танцами народов России?
— Как вы догадались?!
— Почувствовал.
— Что скажете?
— Семен Алексеевич, странный вопрос! Разве можно отказать просьбе королевы?! И подставить этим отказом Цесаревича! Конечно, мы станцуем! Только есть один момент, который нужно решить!
— Пойдемте, пойдемте! — Юрьевич потащил меня к властителям.
— Ну что, Коста! — обратился ко мне Александр. — Не уроните чести России?
— Не уроним, Ваше Высочество! — бойко отрапортовал. — Только одна маленькая заминка.
— Говори!
Я перешел на английский.
— Ваше Величество, Ваше Высочество! Для нас с супругой большая честь станцевать для вас. Только не смутит ли вас отсутствие музыки?
— Эти музыканты, — Виктория указала на оркестр, — лучшие музыканты королевства! Думаю, они обязательно смогут вам помочь!