Безжалостная Империя
Шрифт:
– Для меня это тоже чёрный день, Коул. Мои родители решили расстаться в этот день десять лет назад. Люди говорят, что становится лучше, но этого никогда не происходило. Я всё ещё чувствую эту потерю, и это больно, но я скорблю. Почему бы тебе не попробовать?
Как вы можете попробовать то, чего никогда не чувствовали? Я даже не знаю, что такое горе.
Безумная идея приходит мне в голову, и я озвучиваю её, прежде чем подумать об этом.
– Прыгай со мной, Бабочка.
– Прыгнуть с тобой куда?
–
– Сейчас? – Она переводит взгляд с меня на воду. – Но здесь так холодно.
– Ты трусиха?
– Нет.
– Тогда сделай это.
– Хорошо…
Прежде чем она успевает закончить свой ответ, я хватаю её за руку, и мы оба прыгаем.
Плеск воды смешивается с судорожным вздохом Сильвер, прежде чем мы погружаемся.
Вниз…
В кровь.
Вода - это кровь.
Краснота заключает меня в свои объятия. Чёрная рука тянет меня за лодыжку, дёргая на дно. Я не борюсь с этим. Я не могу. Если я это сделаю, он меня не отпустит. Если я это сделаю, он просто схватит меня крепче. Он скажет мне, что я монстр и что я должен…
Две руки касаются моих щёк — мягкие, нежные руки — и выводят меня на поверхность.
Сильвер.
Её золотистые волосы мокрые, прилипшие к вискам, и её безумные, яркие глаза ищут мои. Её ладони всё ещё обнимают мои щеки, когда её тело сливается с моим под водой. Только наши головы находятся на уровне поверхности.
Вода всё ещё кровавая, но она медленно возвращается к тому голубому цвету. Никакая рука не тянет меня в никуда.
– Что с тобой не так? Ты напугал меня до чёртиков, Коул. – Она задыхается. – Ты в порядке?
Я обхватываю рукой её затылок и завладеваю губами. Я целую её в знак благодарности. Я поглощаю её как свою форму благодарности.
Сильвер вытащила меня из воды не только сейчас, но и десять лет назад.
Мой хаос.
Моё проклятие.
Глава 27
Сильвер
– Я ухожу!
Я сбегаю по ступенькам, жонглируя сумкой и контейнерами.
– Дорогая, – кричит мне вслед Хелен, неся мой термос. – Ты забыла заварить чай.
– О, точно. Спасибо, Хелен. Ты лучшая.
Я обнимаю её и звонко целую в щеку.
Я чувствую себя обманщицей всякий раз, когда я с Хелен или с мамой. Почему у меня не может быть обеих матерей?
Она машет мне, когда я выхожу из дома.
– Будь осторожна, дорогая.
– А ты иди и пиши. – Я провожу её внутрь. – Сжатые сроки, Хелен. Сжатые сроки.
Она улыбается, радость искрится в её глазах.
– Я иду, иду. Ты хуже моего агента.
Я снова машу ей рукой, ухмыляясь, когда кладу свою сумку, термос и еду, которую я готовила
Когда я собираюсь направиться к водительскому месту, папина машина медленно останавливается рядом с моей. Дерек выходит, чтобы открыть заднюю дверь, но папа опережает его.
Подбегая к нему, я обнимаю его за талию.
– Папочка, у тебя успешно прошло партийное собрание?
– Кроме того, что Синтия оспаривает каждый пункт, который я предложил? – Он гладит меня по волосам. – Конечно.
– Мне жаль.
– Это просто она, и она никогда не изменится. Я начинаю думать, что она обманывает нас, используя Лейбористскую партию.
– Ты же знаешь, что она никогда бы этого не сделала. Твои принципы текут в её жилах.
– Только когда я их не озвучиваю. – Он наблюдает за мной. – Ты собираешься к ней?
Я медленно киваю.
– Я провожу выходные.
– Тебе обязательно это делать? Ты всегда можешь остаться. Теперь, когда ты стала взрослой, нет законов об опеке, которым мы должны подчиняться.
– В конце концов она просто придёт сюда.
– Позволь ей. – Говорит он бесстрастным тоном. – Мы можем продолжить дискуссию.
– Папочка. – Я глажу его по куртке. – Я хочу провести с ней время. Она моя мама.
Возможно, в прошлом были времена, когда мне не нравился её выбор, её решения и то, во что она меня превратила, но, когда я выросла, и после того, как я увидел её в той ванне, я поняла, насколько хрупкой на самом деле является мама. В глубине души она так строга со мной, потому что не хочет, чтобы я превратилась в такую же оболочку, как она, независимо от того, насколько она гордится тем, что я похожа на неё.
– Я понимаю. – Папа целует меня в висок. – Ты знаешь, почему в последнее время она была более сварливой, чем обычно?
– Я не знаю.
Мама убила бы меня, если бы я сказала ему что-нибудь о её личной жизни.
В тот день, когда она перерезала себе запястье, она заставила меня поклясться не унижать её и сказала, что сделает это снова, если я нарушу нашу клятву. Я плакала, умоляя её поехать в больницу. Она этого не сделала, потому что это унизило бы её и вывело бы её имя в заголовки газет.
Я наблюдала, как она накладывала себе швы, следуя онлайн-урокам. Я почти уверена, что у неё была инфекция, но она занималась самолечением антибиотиками и транквилизаторами. Она все делала сама и отказывалась, чтобы какой-либо медицинский персонал осматривал её.
С тех пор она носит толстые часы, чтобы скрыть шрам.
– Это из-за того французского бизнесмена, с которым она встречается? – Папа поднимает бровь. – Бедный ублюдок. Может быть, мне следует предупредить его, что она будет бросать ему вызов на каждом шагу и в конце концов высосет из него жизнь.