Безжалостный наследник

Кейн Моника

После возвращения домой наша мать уже никогда не была прежней, она покончила с собой всего через несколько месяцев после выписки из больницы. Видение матери, безжизненно свисающей со стропил гаража, до сих пор, спустя годы, преследует мои сны, и я знаю, что оно преследует и Даниила. Мы нашли ее. Двое детей взяли свои велосипеды из гаража. Этот момент навсегда запечатлелся в наших мозгах, в нашем существе. Вскоре после этого отец отправил нас в школу-интернат, не желая справляться с эмоциональным кризисом. Лео был слишком мал, чтобы понять, что произошло. Но мы с Даниилом носим в себе душевные раны. Я научился заглушать их, затаскивать

далеко вниз, туда, где их нет. Там, где зарыто уродливое дерьмо.

И вот мы здесь, разворошили осиное гнездо. Выкручиваем себе внутренности. И все это во имя того, чтобы найти сестру, о которой мы даже не подозревали еще несколько месяцев назад. Но именно этого хотела бы наша мама — чтобы мы были вместе.

Роза — женщина, которой я буду бесконечно благодарен, — тихонько похрапывает, найдя убежище во сне.

— Мы должны перевезти ее из этой дыры, — говорю я никому конкретно. — Она заслуживает лучшего.

Лео кивает.

— Я позабочусь об этом.

Я знаю, что моим братьям больно так же, как и мне, но я не могу сейчас смотреть на их боль. Я слишком поглощен своей собственной.

Выйдя из комнаты, я обнаружил, что Джулиан стоит на страже у двери. Прочитав мое выражение лица, он понял, что лучше не спрашивать, как все прошло. Он знает, что мне нужно.

— Боксерский ринг? — спрашивает он, когда мы начинаем спускаться по лестнице.

Я киваю. Или я должен найти свое спасение между бедер Джорджии. Войти в нее глубоко, почувствовать ее изнутри — это помогло бы погасить огонь в моих венах, но я не хочу идти к ней, пока не сниму напряжение, боясь, что я сделаю с ней, если сначала не избавлюсь от этой безумной энергии.

— Да, пойдем на ринг. Бери капу и качку. Мне понадобится несколько раундов.

ГЛАВА 23

Андрей

Я устал. Бокс оказывает на меня такое влияние. Берет всю беспокойную энергию и съедает ее, направляет ее как лазер, во что-то, что доводит меня до изнеможения. Как только я вылечу из себя часть ярости, я снова ощущаю оцепенение.

Оцепенение равно логике. Хладнокровие. Объективность.

Хорошее место, чтобы быть

Я прислоняюсь к канатам боксерского ринга и делаю большой глоток воды. Джулиана уже давно нет, он ушел с ринга полумертвым час назад. Я усмехаюсь, вспоминая тот момент, когда он поднял руки, сдаваясь, и сказал мне, что мне придется найти другого спарринг-партнера на остаток дня. Когда никто не появился, я безжалостно бил по боксерской груше, пока шум в моих венах не утих до медленного жжения.

— Ты выглядишь потным. — Моя голова резко поднимается, когда я вижу, как Джорджия входит в спортзал. Волосы цвета воронова крыла она распустила волнами, ниспадающими ей на плечи. Джинсы скинни и футболка подчеркивают каждый изгиб, и каким-то образом под моей кожей струится жар.

— Помогло ли это? Я имею в виду, выбивать дерьмо из этого мешка. — Она показывает подбородком на боксерскую грушу в углу.

— На данный момент.

Она садится рядом со мной на краю боксерского ринга, осматривая мое тело без рубашки. Пот все еще стекает по моей спине и шее, и ее глаза не пропускают ни единой капельки, проходящей по моему телу.

— Твое плечо, — говорит она хриплым голосом. — Должно быть, все еще больно.

Я улыбаюсь ее беспокойству.

— Бывало и хуже. Попадание пули гораздо приятнее, чем выстрел. Знаю по личному опыту.

Она

закусывает полную нижнюю губу и оглядывается.

— Я даже не знаю, как это понять. — Джорджия наклоняется ближе, ее серые глаза темнеют в тускло освещенной подземной комнате. — Почему ты занимаешься боксом? Я подумала, может быть, тебе больше понравится крав-мага, знаешь, поскольку это часть моего обучения.

Подняв руку, я заправляю блестящую прядь волос ей за ухо.

— Когда я рос, я был тощим. Друзей почти не было. У моей семьи были деньги, но еще не было престижа. Я был всего лишь ребенком очередного гангстера, бродившего по улицам Бруклина. Это все еще тяжело во многих отношениях, но не так, как тогда. В молодом возрасте с того момента, как я вышел на улицу, мне пришлось научиться защищаться. Однажды я выполнял поручения отца и встретил одного из его сообщников, парня, известного как Маленький Джо. Между прочим, он был огромным, в этом человеке не было ничего маленького. Маленький Джо руководил студией бокса для некоторых старожилов. Не мафиозный заговор, а просто восточноевропейские эмигранты, которые хотели драться полупрофессионально. Джо мне понравился, особенно когда однажды я пришёл в студию с синяком под глазом. Взглянув на меня, сказал, что пора начинать тренироваться. Лучший навык, который я когда-либо изучал, — говорю я, и это серьезно.

Ее язык касается ее мягких губ, пробуждая мое желание к ней, но она еще не закончила с вопросами.

— Что случилось сегодня?

— Что ты имеешь в виду?

Ее рот сжимается.

— Я могу сказать, что-то произошло.

Я провожу рукой по лицу, надеясь, что она просто бросит допрос.

— Это не имеет значения.

Она моргает, ее не смущает мое молчание. Я подумываю не говорить ей об этом или хотя бы замалчивать некоторые суровые реалии, но какой в этом смысл? Будет лучше, если Джорджия узнает, насколько испорчен этот мир. Чем дальше она останется, тем лучше.

— Речь шла о моей матери, — признаю я. — О месяцах перед ее смертью. Ну, перед ее самоубийством.

Джорджия резко вздыхает. Ее рука ложится на мою руку, прикосновение призвано утешить. Моя грудь сжимается, как тиски, но я продолжаю говорить.

— Я узнал, что Олег выдавал себя за голодающего художника и обманом проник в сердце моей матери, а затем и в ее постель. Она родила от него ребенка. Этот ребенок — Кира. Кира Антонова — наша сводная сестра.

— Что за… я правильно услышала? Твоя мать и Олег? — Она не может скрыть шока в голосе. — Андрей, я даже не знаю, что сказать.

Я качаю головой, потому что нет подходящих слов.

— Олег знал, что внебрачный ребенок разрушит мою семью и ослабит моего отца. Сегодня я узнал, как он это сделал. Как он обманом заставил мою маму влюбиться в него и практически вырвал новорожденную Киру из маминых рук, тайно воспитывая ее. Если он вообще ее воспитывал. — Я тяжело вздыхаю, горячая безмолвная ярость все еще ярко пылает внутри.

Глаза Джорджии полны ужаса.

— Но зачем ему это делать?

— Месть. — Я барабаню пальцами по ногам. Это непростая история. — Ты знаешь, что мой отец когда-то был солдатом Антонова, но я тебе не рассказал, как это произошло. Мой отец осиротел в молодом возрасте, пока Алек Антонов, отец Олега, не нашел моего папу играющим в кости в трущобах Москвы, зарабатывая большие деньги для десятилетнего ребенка. Алек увидел потенциал и взял его под свое крыло.